— Возьмет, бывало, на общем благословении Настю за руку, — вспоминает матушка Серафимами скажет: «Вот, почтенные посетители, представляю вам эту девицу. Она сюда прислана Промыслом Божиим, она херувим».
Анастасия Бобкова действительно была незаурядным человеком. Имя, данное в Святом Крещении, «воскресшая», она оправдала подвигом всей жизни.
На Рождество из Гомеля приехала Екатерина Даниловна. Отец Мелхиседек дал ей 75 миллионов на дорогу, только бы привезла Иришу. Пошептавшись с матерью, та пошла к Батюшке за благословением съездить на праздник домой.
— На все четыре стороны, — сказал отец Нектарий и отвернулся.
И вечером не принял.
— Я ей все сказал, — передал через келейника.
Наконец, сжалился, но велел привести с собой
Екатерину Даниловну.
— Ты зачем сюда приехала, людей из монастыря выманивать? — выговорил он неразумной матери— Поговей у нас, да и отправляйся с миром, дочка теперь не твоя, а Божья.
Никуда не поехала Ирина, более того, перепуганная мать сама уговаривала ее не трогаться с места. Когда же приходили письма. Батюшка бывало перекрестит и отдаст, а мелхиседековы заберет, недели т ри носи г в кармане нераспечатанными, потом позовет:
— Ну, читай теперь, — а сам садится рядом.
— Вскрываю конверт, слезы текут, строчки расплываются, — улыбается матушка Серафима, — Так и не знаю до сих пор, что он гам писал…
* * *
Атмосфера сгущалась. Находиться в Оптиной становилось все труднее. Незадолго до описываемого времени в разоренном монастыре побывал протоиерей С. Четвериков, автор жизнеописания преподобного Амвросия. Уже в эмиграции он писал, что над обителью сгущались тучи, и недалеки были дни полного запустения.
Между тем до внутренней гибели было еще далеко, в Оптиной не угасала подспудная молитвенная жизнь, которая могла быть выкорчевана только физическим истреблением ее носителей. И когда предержащие власти поняли это, над пустынью пронеслась первая гроза: гонение на старца Анатолия.
Этот батюшка был особенно ненавистен новым хозяевам, и к тому имелись все основания. Он стяжал непростительную популярность среди простых людей, тех самых «униженных и оскорбленных», от имени которых совершалась революция и которые должны были послушно проклинать всяческий «опиум», а не собираться вокруг реакционных попов. 29 июля 1922 года к старцу явились с ордером на арест. Отец Анатолий попросил отсрочку на сутки. Чекисты приказали келейнику помочь собрать вещи к утру. На рассвете отец Варнава зашел в келью к Батюшке, нашел его очень ослабевшим и побежал за монастырским фельдшером Пантелеймоном, тем самым, который ездил со старцем Варсонофием в Астапово