Ее план лопнул, потому что Маттиас повернулся и с улыбкой на пересохших губах сказал:
— С добрым утром. Как дела?
Тора натянула одеяло на подбородок. Под одеялом она голая. Если бы ей разрешили одно желание, она загадала бы быть полностью одетой. Из горла вырвались странные дребезжащие звуки, потом голосовые связки все-таки заработали.
— Вот что… Просто для полной ясности…
Озадаченный Маттиас позволил ей продолжить.
— Прошедшей ночью была не я — это был алкоголь. Ты спал с бутылкой куантро, не со мной.
— Вот оно как, — сказал Маттиас, приподнимаясь на локте. — Эти бутылки с выпивкой не перестают меня удивлять. Я даже не предполагал, что они способны на такое! Ты даже пела дифирамбы моим ботинкам. Просила, чтобы я их не снимал.
Тора покраснела. Она попыталась составить план защиты своей добродетели, но голова была пуста. Постепенно в сознании всплывали события ночи, и, пожалуй, особых сожалений они не заслуживали.
— Не знаю, что на меня нашло, — сказала она и снова покраснела.
— Ты уж очень нервничаешь. — Маттиас положил на нее руку поверх одеяла.
— Вообще-то я не такая. Я мать двоих детей, а ты иностранец.
— Ну, поскольку у тебя есть дети, процесс тебе не в новинку… — Он улыбнулся. — По-моему, он везде довольно одинаков.
Щеки Торы почти горели. Ужас удвоился, когда неожиданно в ее сознании возникла Амелия Гунтлиб.
— Ты расскажешь об этом Гунтлибам?
Маттиас запрокинул голову и захохотал. Отсмеявшись, он посмотрел на нее и спокойно произнес:
— А как же иначе? Это условие моего контракта — в конце каждого месяца я должен представлять отчет о любовных связях.
Увидев, что Тора не понимает, шутка ли это, он смягчился.
— Ну конечно, нет. Как ты могла такое подумать?
— Не знаю… Просто не хочу, чтобы люди считали, будто я сплю с коллегами. Такого раньше не случалось.
При этом стоило учесть, что ее коллеги — это стареющий Брайи, Белла из преисподней и почти немой тихоня Тор.
— А я и не считаю. Я считаю, что ты просто захотела со мной переспать и не смогла противиться неодолимому влечению ко мне, — сказал Маттиас, игриво глядя на нее.
Тора в изнеможении закатила глаза. У нее не было сил отвечать, тем более что он до некоторой степени прав. Если память ее не подводила, она вчера начала первая.
— Головная боль меня добьет… Я не могу нормально думать.
Маттиас сел на постели.
— Сейчас дам «Алкозельцер». Выпьешь таблеточку, и сразу станет лучше.
Он вскочил на ноги и нагишом пошел в ванную. «Почему мужчины стесняются гораздо меньше, чем женщины?» Тора ухватилась за эту мысль, чтобы не пускать другую — о том, какой он ладный и сильный. Что сделано, то сделано, и, может быть, все не так ужасно и не так глупо. Услышав шум текущей из крана воды, она закрыла глаза — и открыла, только когда Маттиас вернулся под одеяло.