Всё ещё не веря, поспешила к оставленному на столе бокалу вина, растворила в нём положенную дозу и выпила.
Поймала тяжёлый взгляд хозяина: подметил, с какой ловкостью я это проделала.
Вино оказалось изумительным, со сладкими фруктовыми нотками, и действительно притупило страх. Только, кажется, крепкое.
Поставив бокал на стол, обернулась к хозяину и сняла платье.
- Ты так уверена, что я хочу?
- Вы дали мне капли, хозяин, оставили в спальне, напоили вином. Если я вас неправильно поняла…
Он покачал головой, подошёл, обнял и впился поцелуем в губы.
- Считаешь зверем? - развернув, он посмотрел мне в глаза. – Думаешь, что могу лишь избивать, приказывать, заставлять?
Я промолчала и отвернулась.
- Ты сама вынудила, а ярость застилает глаза. Иди ко мне!
Поцелуев было мало, хозяин и так еле сдерживался.
Слишком страстно, неистово.
Мои ощущения… Неприятно. Без боли, но и без удовольствия. Просто позволяла делать всё, что он хотел, оставаясь безучастной.
Не желает лжи? Не стану притворяться. Я не хочу его, просто сильна привычка торхи. И ты терпишь, считая минуты, утешаясь, что скоро всё закончится. Хорошо тебе или нет, ты принадлежишь хозяину, постель – главная твоя обязанность.
Почему-то вспомнилась первая ночь с норном... Моё внутреннее состояние было схожим, хотя мне знаком запах хозяина, его тело, сам процесс. Только страх тот же. И чувство замкнутого круга.
Однако, как же он соскучился! Сомневаюсь, чтобы три недели воздерживался: насколько я знаю, от Фей, хозяин уходил поздними вечерами. Карен даже догадывалась, в какое именно заведение – не чета тому, куда меня пытался продать Шоанез. Откуда она знала? Просто норн иногда брал с собой слуг, а те любили перемывать кости хозяевам.
Так что его тянуло именно ко мне. Странно. В его поведении много странностей, объяснить которые можно только привязанностью.
Вот и конец.
Лежала на спине и смотрела в потолок. Чувствовала себя разбитой и опустошённой. И именно сейчас стало тошно.
Почувствовав прикосновение, вздрогнула, отшатнулась, вскочила с кровати.
Шоан, как это возможно? Эти же руки избивали, жестоко, умело, как, наверное, учат военных, - и они же ласкали, успокаивали.
Хозяин приподнялся на локте, следя за тем, как я торопливо собираю разбросанную по комнате одежду. В охапку, на ощупь, не зажигая света, довольствуясь тончайшей полоской луны, проникавшей сквозь неплотно задёрнутые гардины.
Он не отпускал меня, но хотелось уйти. С трудом пересилив себя, признав остатки разума, попыталась выдумать причину побега – нечто невразумительное. Не договорила и замерла.