– Не расстраивайтесь, – сказал я Шнайдеру. – Больше беженцев – больше работы.
– Это для вас. А у меня день нормирован. Мне больше совсем не надо, – откликнулся он. – А стране – тем более. И так на грани банкротства стоим, довели социалисты, скоро в ГДР превратимся… А как жили?! О, как жили!
И он принялся вспоминать, как было хорошо и весело жить в 70-х годах: марка была на вес золота, народ процветал, немцев всюду уважали, пенсии и зарплаты каждый год повышались, а инфляция падала, больничные кассы за все платили, но вот началось, как всегда, на Востоке – перестройка, падение стены, полумертвая ГДР, куда уходят миллиарды, как в пропасть, как в бездну…
Под брюзжание Шнайдера мы углубились в лес. Вот и проволока, черный собачник с овчарками, угрюмые здания с решетками.
– С этим типом, которого будем опрашивать, – осторожнее, это вор или бандит. Был пойман в ворованной машине с бандой угонщиков. Целый интернационал: албанец, чех, он, а четвертый скрылся. Вы за своей сумочкой следите и подальше от него садитесь, – предупредил Шнайдер Ацуби. – У коллеги недавно тут портмоне вытащили. Немудрено – охрана такая, что ее больше, чем зэков, бояться надо.
На проходной виднелись широкие торсы вахтеров. Мы подошли ближе. Из будки вылезла розовая харя в бейсболке и недобро взглянула на наши ящички-портфели:
– Кто? Куда? Зачем?
Следом на ступенях появилась небритая морда с серьгой в ухе. Она дожевывала бутерброд с колбасой. Шнайдер объяснил, кто мы и зачем.
– Все тут оставить! – указала харя дубинкой на наше снаряжение.
– Как же оставить? Нам это надо.
– Мы посмотрим и принесем. Это можете взять с собой, – указала харя курносым рылом на сумочку Ацуби. – Личные вещи не трогаем.
– А если как раз там бомба или пистолет? – прищурился Шнайдер.
Харя пожала плечами, а небритая морда, дожевав хлеб и сплюнув, сказала:
– Нет приказа личный досмотр делать. Через щуп прогоним – и все.
И действительно, щуп пошел вдоль наших тел. Пришлось извлекать ключи, очки, мелочь, снимать часы. Овчарки, внимательно слушавшие наш разговор, опять начали рычать и прыгать на прутья клеток.
– Пошли-пошли, а то собаки нервничают, – сказала морда и повела нас к зданию, где и сдала с рук на руки наголо бритому детине в черной кожанке-безрукавке и бандане. Он завел нас в здание и пинком сапога распахнул дверь:
– Вон ваша камера. Кого вам?..
Шнайдер подал ему бумагу с именем. Детина, посовещавшись с кряжистыми вахтерами, где искать этого оборванца, утопал прочь. Тут ввалилась небритая морда и беспардонно скинула на стол наше снаряжение. Шнайдер со вздохом начал доставать бумаги, ручки, бланки, диктофон, папки. Ацуби принялась неловко орудовать поляроидом, вытаскивать походную ленту для отпечатков, порошок для мытья рук, настраивать лэптоп. Я молча помогал ей, в тесноте касаясь то плечом, то локтем, пока Шнайдер не сказал мне: