Даже ее отец приколол к пиджаку черно-красный флажок «Движения 26 июля» и выступал на митингах. А потом началось непонятное. Новое правительство стало отбирать земли и раздавать их крестьянам, стало конфисковывать заводы, а в дома известных людей переселять бедноту. Однажды отец сказал, что он напрасно восторгался Фиделем. Он отколол от пиджака флажок и выбросил его в окно. Вскоре он умер от инфаркта. А мать, когда у них отобрали все, решила уехать к сестре в Бостон. Бланка в это время была в горах, в Сьерра-Маэстре. Многие ее друзья уехали в Майами или готовили заграничные паспорта. Звали ее с собой. А она все не решалась сделать выбор. Мучительные мысли не давали покоя: «Почему я должна уезжать? Почему я вдруг должна стать человеком без родины — как разбитая шлюпка, которую подхватил океан?..» Но что же тогда делать? Она не знала. Она осталась. Решила сама все увидеть и понять. Мерильда уверена, что она связана с подпольной «Белой розой». Эти — тоже: «С нами ты или с ними?» Баррикады! Две стороны! «Или — или!» Зачем заставлять ее сделать выбор? Она не хочет ожесточать свое сердце, не хочет быть на баррикадах. Но как объяснить вот этим людям, что ей так же дорога Куба, как дорога она им?.. Как объяснить: раньше она думала только о себе, о своих стихах, а теперь ей близка сердцу ее новая работа? И мил этот старик редактор Варрон. И волнует каждое событие, происходящее в ее стране.
Мысли ее прервал голос шофера:
— Непонятно, как вас взяли в милисианос?
— Я заслужила это в Сьерра-Маэстре, — тихо ответила Бланка.
Рядом с подъездом радиостанции, в лоджии соседнего дома была оборудована маленькая кофейня. Стойка кофейни выходила на улицу. За стеклами ее витрины громоздились ящички сигар, были рассыпаны цветные открытки. Тут же стоял телефон-автомат. За прилавком хозяйничала красивая мулатка лет восемнадцати. Она молола кофе, протирала чашки и все время внимательно наблюдала за Мануэлем. «Его подружка, что ли?» — подумала Бланка.
Мулатка перегнулась через стойку и пронзительно закричала:
— Мануэль! Мануэль!
Шофер поправил автомат, сплюнул, вразвалочку подошел к прилавку.
— Ну чего ты дерешь глотку на всю Гавану?
Девушка сверкнула глазами.
— Грубиян! А ты чего любезничаешь с этой рыжей?
Она говорила нарочито громко, чтобы Бланка ее слышала.
— Тебе-то какая забота? — ухмыльнулся парень.
— Ах, вот ты как заговорил! Тебе лишь бы новая юбка! — Девушка в сердцах так громыхнула чашками о стойку, что они чуть не слетели на тротуар.
— Дуреха, — примирительно сказал Мануэль. — Ты же знаешь…