24. НА ХАЛЯВУ И УКСУС СЛАДКИЙ...
После официальной части Абражевич организовал небольшое застолье в банкетном зале престижного ресторана, куда пригласил самых видных и заметных представителей творческой интеллигенции — всего с десяток писателей, актеров и иной братии. Но за столом, естественно, их оказалось заметно больше - человек тридцать. Узнав о грядущем бесплатном угощении, творческий люд посчитал вполне возможным нахально "осчастливить" самого уважаемого Василия Васильевича своим присутствием, а заодно рвануть ту самую халяву, которой так щедра любая предвыборная кампания. В результате брезговать никем не приходилось, так как Абражевичу очень нужно было пролезть в депутаты.
"Творческий люд, конечно, во многом народец скользкий, сырой, хлипкий и выпендрежный, — рассуждал Абражевич, — но при некоторых обстоятельствах ему цены нет. Хотя идет почти задаром. Услуги двух-четырех именитых творцов прекрасного стоят ничуть не больше, чем работа хорошего печника, соорудившего на даче экзотический камин. Зато по моральным дивидендам несопоставимо".
Муть, словесная шелуха, неискренность, подхалимство и все прочее - после встреч с некоторыми из богемщиков матерый и многоопытный функционер Абражевич чувствовал себя так, как будто дерьма нахлебался. Но делать было нечего и приходилось терпеть и изображать из себя эдакого рьяного почитателя их выдающихся талантов. Рядом с Абражевичем восседал грузный, лет семидесяти, с набрякшими кровью щеками, с мокрым, в томатном соусе ртом и со слезящимися глазами маститый писатель Алесь Станиславович, известный тем, что когда-то в 91-м сжег свой партийный билет в Божьем храме с помощью восковой свечи. В прежние годы Алесь Станиславович был автором многотомных сочинений, прославлявших людей труда — пролетария и хлебороба, и на этой ниве намолотивший богатый урожай всех возможных отечественных премий и орденов. Старик был неопрятный, громогласный, шумный, лживый, как спившаяся проститутка, и Абражевич посадил его рядом с собой единственно по той причине, что тот был повсеместно узнаваем.
При первых тостах Алесь Станиславович вел себя прилично, насыщался икрой и гусиным паштетом, причем жрал так жадно, будто год до этого голодал. Но когда кто-то предложил обязательный тост "за народ, который несмотря на все временные лишения продолжает уверенно трудиться на благо страны", привычно взбеленился.
— А я не поддерживаю! - провозгласил он таким неожиданным сиплым басом, что в хрустальных люстрах закачались подвески.
— И правильно, — на всякий случай дипломатично заметил Абражевич. - Но разрешите поинтересоваться - почему?