- Этот портрет был написан за год до смерти Петра Алексеевича, в 1724-ом, - раздался за спиной молодого человека голос Собакина-Брюса.
Вздрогнув от неожиданности, Александр Прохорович заизвинялся, что вошёл в кабинет без спроса.
- Пустяки. Как я понимаю, Канделябров уже просветил вас относительно моего родства с «чёрным колдуном», который пугает бедных москвичей, – усмехнулся сыщик.
Он ещё не успел избавиться от своего маскарада, а только снял парик и шляпу с вуалью.
- Простите меня, если можете. Виной тому - моя необразованность!
- Хорошо-хорошо, молодой человек. Ах, если бы вы знали, как меня порой бесит наше невежество! Я принимаю ваши извинения. Если вас больше не шокирует мой предок – давайте работать дальше.
Ипатов закивал. Не будь его начальник таких именитых родов, он бы с радостью бросился ему на шею.
- Как подсказывает мне опыт и всё, что нам на сегодняшний день известно по делу Арефьевой, – продолжал Вильям Яковлевич, - девушка была похищена. Следовательно…
Вдруг в передней звякнул входной звонок. Хозяин сам пошел открывать дверь, по пути сдёргивая с себя юбку, под которой были узкие щегольские брюки. Посыльный принёс из полицейского отделения срочный ответ из северной столицы.
- Так я и думал, – сказал сыщик, читая извещение. – По данным полиции Арефьева в Санкт-Петербурге не появлялась, в приличных гостиницах города её нет, с Мелецким тоже. Он один находится на совещании петербургского отделения страхового общества. Плохо дело. Эти сведения надо сообщить запиской Николаю Матвеевичу, чтобы не было напрасных иллюзий. Да, время идёт – результат нулевой. Завтра с усердием будем искать Арефьеву, а сегодня вечером нам надо отдохнуть, не возражаете? Иногда полезно отвлечься, чтобы голова освободилась от шаблонов мышления.
Вскоре прибежал домой запыхавшийся Спиридон и предложил хозяину с молодым помощником принять ванны, пока он приготовит им «вечерний обед». Александр Прохорович уже освоился с водными процедурами и получал от них истинное удовольствие. Лежа в тёплой воде, не в лучшем своём настроении, он слушал песенку о Брюсе, которую по обыкновению распевал Собакин. Теперь она уже не выглядела в глазах молодого человека такой нелепой, хотя…
- Вильям Яковлевич! – возвысил голос Ипатов. – А почему вы поёте такие глупости о своем именитом предке, будто он из ничего наколдовал какую-то девицу?
- Ваша критика, в данном случае, несправедлива. В какой-то степени она действительно повествует о моей прапрабабушке. Если хотите – за обедом расскажу.