Горе побеждённым (Сухаревская) - страница 50
- Интересно, - полюбопытствовал молодой человек. – Вашего предка звали Яков В-и-л-и-м-о-в-и-ч. А сами вы В-и-л-ь-я-м Яковлевич. Это что разные имена?
- Нет. По-английски это одно и то же имя «William», как у Шекспира. Но, в петровские времена произносили «В-и-л-и-м». Считалось, что так проще говорить. Все имена с трудным произношением вообще менялись на русские. Иностранцы на это шли по распоряжению самого царя: дабы не было в народе ропота о «немецком» засилье. В то время различий в национальной принадлежности особо-то не делали: все, кто не наши, были немчурой – немыми, не говорящими по-русски. В наши дни, поднаторев в иностранных языках, русские уже легко произносят более правильное произношение этого имени: Вильям.
- Вильям Яковлевич, скажите, – совсем осмелев, спросил Ипатов, – кем вы себя больше ощущаете, Брюсом или Собакиным?
- Хм! Интересный вопрос вы мне задали. Несмотря на мою внешнюю схожесть с графом Брюсом, и постоянный долив иностранной крови в мой род, я себя ощущаю совершенно Собакиным. Вот так-то, молодой человек. Люблю всё русское: и быт, и природу и русских женщин. Ха-ха-ха!
- А вроде был какой-то государственный Брюс в Москве при Екатерине II? – припомнил Александр Прохорович.
- Да уж, был такой, – поморщился Собакин - Это - Яков Александрович Брюс , московский генерал-губернатор, внучатый племянник Якова Вилимовича. По крови: он мой дядя. Через пять лет после смерти деда, его племянник Александр, сын брата Романа, добился передачи графского титула себе, но не смог удержать такой ноши: та ветвь мужской линии Брюсов пресеклась. У покойного генерала осталась дочь – Екатерина Яковлевна. Её опекуном стал граф Мусин-Пушкин, который женил на ней своего сына Василия Валентиновича, камергера Двора. В 1796-ом году они добились высочайшего указа о передаче ему графского титула и имени Брюсов. Брак оказался неудачным. К тому же, Мусины практически обобрали Екатерину Яковлевну. Она подала на развод. Умерла графиня Мусина-Пушкина-Брюс в стеснённых обстоятельствах, в Италии. Ей пришлось продать, принадлежащее ей, дедовское имение Глинки.
- А почему ваши предки не выкупили имение? – поинтересовался Ипатов.- Насколько я понял из вашего рассказа, они могли себе это позволить.
- Им не разрешил это сделать сам Яков Вилимович. Видимо на это были серьёзные причины.
Ипатов не понял ответа, но уточнять не стал. Кто знает, может граф написал об этом в завещании.
- Что же касается самого дяди… - задумчиво протянул Собакин. - В те времена Европу лихорадило. Во Франции рухнула монархия. Наша государыня Екатерина боялась, и не напрасно, кстати сказать, такой же смуты и заговора у нас: сама пришла к власти через переворот и понимала, как в одночасье можно лишиться скипетра и державы. По её указу стали проверять всех и вся на благонадёжность. Потянули к ответу всевозможные литературные кружки, салоны и закрытые общества. Начались аресты и дознания. Тем более, что ниточки от некоторых из них уходили заграницу. Так вот: Яков Александрович Брюс сам активно участвовал в таком тайном обществе, что было само по себе непозволительно человеку на государственной службе. Более того, он без зазрения совести взялся творить расправу над себе подобными и стал обвинителем в измене одного из самых ярких просветителей того времени: честнейшего и богобоязненного Николая Ивановича Новико;ва . Этот человек был несоизмеримо выше каких-либо заговоров и представлял собой истинного патриота отечества. Новиков стоял на позиции реформирования русской жизни на национальных основах. Вся его деятельность до ареста: поиск пути для создания нравственного во всех отношениях государства. Тайные общества, в которые он вступал, тяготили его, что порождало множество конфликтов между ним и остальными членами этих союзов. Он хотел от них получить особые знания, на которые те намекали, чтобы с их помощью благоустроить мир. Это наивно, но он таким и был. Новиков был арестован. На следствии на него свалили всю вину за организацию противозаконных сборищ и издание просветительских книг без надлежащей цензуры. Николай Иванович был осужден и посажен в Шлиссельбургскую крепость, хотя следственной комиссии были известны по этому делу персоны куда более значительные. Правда, некоторых из них всё же «наказали»: на короткое время выслали в свои имения. Я это всё знаю доподлинно потому, что мой дед, Вильям Петрович сам состоял в одном из самых таких обществ и яростно боролся за освобождение Новикова из тюрьмы. Так-то вот. О, молодой человек, как уже поздно! Отдыхайте, завтра много работы,– взглянув на большие столовые часы, сказал Собакин.