- Поторопись, Эл, тебе надо поторопиться. Это первый дом, на вершине холма. Если тебе есть, что сказать мне, выкладывай.
Свет исчез, появился снова, разделившись на несколько светящихся пятен-окон. За ними обычные д/ди занимались обычными делами: смотрели телевизор, кормили кошку, может, гоняли шкурку в ванной.
Я подумал о нас, стоящих в очереди к аттракциону "Пуля" в Трилл-Виллиндж, Джин и Алане Паркерах, крупной женщине с темными полукружьями пота под мышками летнего платья и ее маленьком сыне. Она не хотела стоять в очереди, Стауб не погрешил против истины, но я канючил, канючил, канючил. Она отшлепала меня, но и отстояла со мной всю очередь. Она отстояла со мной во множестве очередей, я мог вновь и вновь перечислять их, все аргументы за и против, да только времени не было.
- Возьми ее, - вырвалось у меня, когда окна первого дома надвинулись на "мустанг". Не узнал собственный голос, громкий и хриплый. - Возьми ее, возьми мою мать, не бери меня.
Я бросил банку с пивом на пол и закрыл лицо руками. Тогда он прикоснулся ко мне, прикоснулся к моей рубашке, начал перебирать пальцами материю, и тут в голове свернула ясная и четкая мысль: это была проверка. Я ее не прошел и теперь он собирается вырвать сердце у меня из груди, как джинн в одной из этих жестоких арабских сказок. Я закричал. Его пальцы отпустили мою рубашку, словно он передумал, потянулся рукой к дверце. На мгновение нос и легкие заполнил запах смерти, и я даже подумал, что уже умер. Но тут же щелкнул ручка дверцы и свежий воздух ворвался в кабину, перебив этот ненавистный запах.
- Приятных сновидений, Эл, - прошептал он мне в ухо и с силой толкнул в плечо. Я вывалился в ветреную октябрьскую темноту, с закрытыми глазами, поднятыми руками, ожидая дробящего кости удара об асфальт. Должно быть, кричал. Точно не помню.
Но удара не последовало и, наверное, прошла вечность, прежде чем я понял, что уже лежу на земле, чувствую ее спиной. Я открыл глаза, но сразу же зажмурился. Чтобы не ослепнуть от яркого света луны. Свет этот болью пробил голову, только боль обосновалась не за глазами, как бывает, если посмотришь на что-то яркое, а в затылке, чуть повыше шеи. Я почувствовал, что ноги и зад мокрые и холодные. Меня это не волновало. Я лежал на земле, а остальное не имело ни малейшего значения.
Я приподнялся на локтях, вновь открыл глаза, на этот раз медленно, осторожно. Думаю, уже знал, где нахожусь, и одного взгляда хватило, чтобы подтвердить догадку: я лежал на спине на маленьком кладбище, расположенном на вершине холма у Ридж-роуд. Луна висела у меня над головой, слепяще-яркая, но уже гораздо меньше той, что я увидел, когда первый раз открыл глаза. Туман стал гуще, накрыл кладбище, как одеяло. Надгробия торчали из него каменными островами, Я потянулся к ногам и это движение отозвалось болью в затылке. Прикоснулся к нему рукой, нащупал шишку. И липкую влагу. Посмотрел на руку. В лунном свете кровь, запятнавшая ладонь, казалась черной. Со второй попытки мне удалось подняться. Пошатываясь, я постоял среди могил, по колено в тумане. Повернувшись, увидел низкую каменную стену, прорезавший ее желоб для слива соды, Ридж-роуд. В тумане не мог разглядеть рюкзак, но знал, где его найти. Для этого следовало перелезть через стену и наклониться над желобом.