После того, как Гейтс-Фоллс остался позади, машины обгоняли меня все реже. С каждой проходящей минутой я все яснее осознавал глупость принятого решения отказаться от помощи старика. Я начал представлять себе маму, лежащую на больничной койке, с застывшим лицом, держащуюся за ускользающую жизнь лишь желанием в последний раз повидаться со мной, не знающую, что я не успеваю застать ее в живых не по самой веской причине. Только потому, что мне не понравился пронзительный голос старика и запах мочи в кабине его "доджа".
Я поднялся на крутой холм и на вершине вновь увидел луну. По правую руку деревья уступили место небольшому кладбищу. В бледном свете блестели надгробные камни. Что-то маленькое и темное притаилось за одним из них, наблюдая за мой. Из любопытства я подошел ближе. Темное шевельнулось, на поверку оказавшись сурком. Его красные глазки с упреком посмотрели на меня, и сурок исчез в высокой траве. Внезапно я понял, что очень устал, едва стою на ногах. После звонка миссис Маккарди, пятью часами раньше, я держался на чистом адреналине, а теперь он иссяк. Но кроме минусов, в этом были и плюсы: пусть и на время, но исчезло ощущение жуткого цейтнота. Я принял решение, остановил свой выбор на Ридж-роуд, а не на шоссе 68, и не имело смысла корить себя за это. Сделанного не вернешь, после драки кулаками не машут, как иногда говорила моя мать. Поговорки частенько слетали с ее языка, и обычно приходились к месту. Во всяком случае, эта меня как-то сразу успокоила. Если она умрет до того, как я попаду в больницу, значит, такова воля Божья. Но, скорее всего, она не умрет. По словам миссис Маккарди, доктор сказал, что все не так плохо. И миссис Маккарди сказала, что моя мама - еще молодая женщина. Полноватая, конечно, и заядлая курильщица, но еще молодая.
А пока я, совершенно выбившись из сил, брел по обочине дороги. И ноги словно залили цементом.
Кладбище отгораживала низкая каменная стена. Сквозь отверстие в ней к кювету тянулся бетонный желоб, по которому в случае дождя сливалась вода. Я сел на стену, поставил ноги на края желоба. С этой позиции Ридж-роуд просматривалась в обе стороны. Увидев на западе фары автомобиля, направляющегося к ЛЬюистону, я успевал подняться, выйти на обочину и вскинуть руку с оттопыренным большим пальцем. А пока сидел, положив рюкзак на колени, и набирался сил.
Над травой формировалась легкая, едва заметная дымка тумана. Где-то за кладбищем лилась вода, изредка квакала лягушка. Я отдыхал не только телом, но и душой, казалось, перенесся в некое сказочное место, какие описывают в романтических поэмах.