— Итка! А ты еще приедешь? — крикнул мне с дерева Ерька.
— Может быть, — улыбнулась я.
— Тогда привези мне пряник! Ну, такой большой, за четыре медяка!
— Это будет не скоро.
— Ну, все равно привези! — заканючил мальчишка, спрыгивая с дерева.
— Хорошо, обязательно привезу.
Пока я разговаривала с Ерькой, Аритта уже успела поднять брошенные мной на землю сумки и навьючить их на лошадь. Та даже не обратила внимания на поклажу, продолжая хрупать сено из кормушки.
Серую кобылку зять хозяйки вместе с седлом купил вчера у знакомого текстильщика. Спокойная выносливая трехлетка понравилась мне сразу, хотя в лошадях я ничего не понимала. Кони воспринимались мной только как удобное и относительно безопасное средство передвижения.
— Хорошая Бретта, хорошая, — вспомнила я имя лошади и вынула из кармана припасенный кусок хлеба.
Бретта сжевала хлеб и равнодушно фыркнула. Я осторожно погладила ее по морде и глубоко вздохнула.
— Может, останешься? — в последний раз спросила Аритта.
— Нет. Нужно ехать, — покачала головой я и похлопала себя по карманам, проверяя, все ли на месте.
— Ну, удачи тебе!
— Пока, Итка! — уже с другого дерева заорал Ерька.
Я взобралась в седло и помахала им рукой.
Широкая улица, бурно поросшая подорожником по обочинам, мерно стелилась под копытами лошади. Я проходила, проезжала эту дорогу много раз, но сейчас наступил последний. Хотелось ехать медленно, чтобы напоследок запомнить все до мельчайших частей. И старые деревянные заборы, кое-где сломанные, кое-где подновленные светлыми досками. И сады, в которых по весне распускались яблони и вишни; с белыми лепестками ветер потом еще долго игрался, осыпая ими округу. И низкие, больше — двухэтажные, деревянные дома. Юго-западный пригород Тасшобы напоминал большое село. Все здесь знали друг друга в лицо. Пока ехала до южных ворот, со мной то и дело здоровались люди и желали доброго пути.
За крепостными стенами вовсю бурлила жизнь. Около таверны, в обнимку лежа в луже, досыпали два собутыльника. Кто-то уже успел их ограбить: обуви на них не было, кошели неаккуратно распороты. Сонные стражники, то и дело зевая, лениво оглядывали толпу. Меня они хорошо знали, поэтому просто кивнули, едва наградив взглядом.
Тасшобу называли жемчужиной степей. Шумный, вечно пыльный южный город казался мне светлым и нарядным. Дома здесь в основном строились из желтого камня, добывавшегося на плоскогорье Фарт по ту сторону Триньи. У более-менее зажиточных людей они были украшены причудливой мозаикой — красной, зеленой, белой, коричневой.
Когда-то степной город манил меня. Небольшой, в три раза меньше Леввы, он казался мне словно нисшедшим из другого мира. После чванливой столицы с ледяными зимами и коротким летом я в первые месяцы наслаждалась мягким климатом.