— Вы не узнаёте меня, князь?
— Нет, нет, я вас сразу узнал. Но вы так переменились! Что с вами, мой дорогой?
— Со мной ничего. А вы спросите про дочь, про мою милую Анну. Князь, вы совсем её забыли? — В голосе старика слышны были и слёзы, и упрёк.
— Что вы? Я… я забыл Анну! И вы это мне говорите, господин Гофман?
— Забыли, забыли мою бедную девочку!
— Не говорите этого, не говорите! Одна только смерть заставит меня забыть вашу дочь! Ну что же вы молчите, господин Гофман, что молчите? Да говорите же! Что Анна?
— Умирает, — тихо ответил Гофман.
— Что? Что вы сказали?! — меняясь в лице, крикнул Сергей.
— Моя дочь умирает…
— Умирает, умирает!! — Князь упал на стул и закрыл лицо руками.
— Она послала меня, князь, сказать вам своё последнее «прости».
Голос у старого немца дрогнул, и по его исхудалому лицу потекли слёзы.
— Но слезами и отчаянием не поможешь. Садитесь, успокойтесь, господин Гофман, расскажите мне всё, всё расскажите.
Гарин страдал не менее старого немца, но он превозмог себя и сам, глотая слёзы, старался успокоить Гофмана.
— Скоротечная чахотка угрожает моей дочери смертью.
— Чахотка! Но с чего, с чего?
— От разбитой любви, от погибшего счастья, князь.
— Я вас не понимаю, Гофман! От какой разбитой любви? — спросил с недоумением молодой князь.
— Не понимаете, ваше сиятельство? А понять не трудно: моя дочь любила и любит вас своим чистым и незлобивым сердцем. А вы, князь… — Старик не договорил и печально поник своею головою.
— А я… что же я? Договаривайте, прошу вас!
— Вы безжалостно разбили её сердце, князь.
— Я… я! Да что вы говорите?!
— Вы любите мою дочь? — пристально смотря прямо в глаза Сергею, спросил старик.
— И вы ещё спрашиваете! Больше себя самого, больше жизни!
— Вы говорите правду? Я должен вам верить, князь?
— Я дворянин, господин Гофман! — гордо ответил князь.
— Извините, князь, я… я верю вам. Но это письмо, которое и меня, и дочь так убило…
— Какое письмо, какое?
— А то, которое вы из Москвы написали ротмистру Зарницкому, вашему приятелю. Вы, князь, в том письме писали, что вам отец с матерью не позволяют жениться на Анне, что вам сватают богатую красавицу… Вы с таким увлечением, ваше сиятельство, описали красоту этой барышни, что я и Анна могли подумать…
— А, теперь я понимаю. Но как это письмо попало к вам? — спросил у Гофмана Гарин.
— Как попало — об этом, князь, после.
— Нет, я хочу знать, какой негодяй передал вам это письмо. Надеюсь, не Зарницкий?
— О нет, князь, письмо доставил Цыганов.
— Николай! — с удивлением воскликнул князь.
— Да, он. Я сейчас всё подробно расскажу вам, князь. Вы назвали Цыганова негодяем, — более того, он подлец.