В пяти верстах от княжеской усадьбы дорога пошла лесом. Николай, укутавшись в лисью шубу, которую велел ему дать князь в защиту от сильного мороза, ехал молча, а возница мурлыкал какую-то песню. Вот видит Игнат, что им навстречу идёт какая-то женщина и машет рукой.
«Что ей надо? Что она рукой-то машет?» — подумал Игнат, приостанавливая лошадей.
— Ты что остановился? — спросил Николай.
— Да какая-то баба на дороге стоит.
— Что ей надо?
— А кто её знает! Тётка, тебе что?
— Николай! куда ты едешь? — подходя к саням, спросила Глаша. Это была она, бледная, встревоженная.
Николай невольно вздрогнул от неожиданности.
— А тебе что за дело, куда бы я ни ехал! — грубо ответил он молодой девушке.
— Возьми меня с собою.
— Что ты, или очумела? Пошла!
— Возьми, возьми, Николай, сжалься над горемычною, пожалей меня, ведь я исстрадалась, измучилась!
— Прочь с дороги! Я смотреть на тебя не хочу! — крикнул на плакавшую девушку Николай.
— Что я тебе сделала?
— Зачем ты рассказала княжне про нашу любовь?
— Кому же и сказать мне, с кем своим горем поделиться? Княжна добра ко мне…
— Прочь, говорю, с дороги, задавлю!
— Дави, злодей, дави, я не тронусь с места, — проговорила Глаша задыхающимся голосом.
— Поезжай, Игнат! — с бешенством крикнул кучеру Николай.
— Куда же я поеду? Давить, что ль, её, сердечную, — грубо промолвил Игнат: ему стало жаль бедную девушку.
— А коли так… — крикнул Николай.
Он быстро выскочил из саней, схватил Глашу и, отбросив её с дороги, вскочил опять в сани, хлестнул кнутом по лошадям, те рванулись и понеслись что есть духу, забрасывая снегом дорогу.
— Ускакал, злодей! Будь ты проклят! Теперь в моём сердце не любовь к тебе, обидчику, а месть да злоба! Недаром называют меня дочерью колдуна — я сумею отомстить тебе, проклятому! Сумею за себя постоять! И за всю мою муку, за все мои слёзы ты заплатишь мне сторицею!.. — громко кричала девушка вслед уезжавшему Николаю и в бессильной злобе ломала свои руки.
Беспредельно, безотчётно любила она Николая, а теперь эта любовь обратилась в страшную ненависть. Если бы она осилила, то, кажется, задушила бы его своими руками.
Злоба и гнев бушевали в груди красавицы. Но бессильны были теперь её злоба и гнев.
Николай уехал.
Послав ему вслед ещё несколько проклятий, бедная девушка с истерзанным сердцем вернулась к своему отцу на мельницу.