Голос в голове звучит слабо, но все настойчивее.
Я хмурюсь:
— Раса? О какой расе речь?
— Первобытных охотников. Двуногих хищников.
— А, верно. Все то же дерьмо.
Сердце пропускает удар, когда я вижу, что рука, держащая нож у горла Бонни, сжимается так, что белеют костяшки пальцев. Но он тут же расслабляется и хихикает.
— Сейчас скажу, к чему я веду, что самое главное, Смоуки, радость моя. Это не важно, что вы меня поймали. В конечном счете я был настоящим. Куда более настоящим, чем мой отец. Он ведь так никогда и не отыскал своего Абберлайна. А мои последователи? — Сейчас он напоминает мне прихорашивающуюся птицу. — Это было весьма оригинально. — Он снова выглядывает из-за девочки. — Кроме того, у меня есть для вас парочка предложений. Немного развлечения напоследок.
Впервые с того момента, как начала трястись рука, голос у меня в голове замолкает. Вкрадывается тревога.
— Какие такие предложения?
— Несколько шрамов на всю жизнь, Смоуки. Я хочу оставить на вас свой след и дать вам кое-что взамен.
— О чем ты толкуешь, мать твою?
— Если я скажу вам: «Застрелитесь, и я отпущу Бонни и Элайну», вы мне поверите?
— Разумеется, нет.
— Конечно. Но если я скажу: «Порежьте себе лицо, и я отпущу Элайну…»
Моя тревога нарастает. Я снова начинаю потеть.
— А-а… видите? В этом и удовольствие иметь дело с такими ставками, Смоуки. Вам придется подумать, не правда ли? — Он смеется. — Тут много вариантов. Например: ничего не делайте, продолжайте сидеть, ждите, когда я их отпущу — или убью. А можете исполосовать себя ножом — и все останется по-прежнему… Или порежьте себя, и я действительно девочку отпущу, такая возможность делает рассмотрение сценария номер два целесообразным. Нет, правда, а вдруг я сменяю Элайну на удовольствие видеть, как вы себя уродуете…
Я молчу. Тревога вызывает тошноту. Мне нужно хорошо подумать. Хиллстед делает ужасные ставки, но вынести можно. Как и в любой игре, я могу проиграть, но приз, который я получу, если выиграю… Стоит ли он того, чтобы бросить кости?
Возможно, что стоит.
«Нет, нет, нет! — вопит дракон. — Похрустим его костями!»
«Заткнись», — говорю я.
Другого голоса не слышно. Он есть, но молчит. Ждет развития событий.
— Так ты делаешь это предложение, Питер? — спрашиваю я.
— Разумеется. Там в кресле между сиденьем и бортиком лежит нож.
Я кладу пистолет на колени и провожу пальцами вдоль подушки сиденья. Я чувствую холодную сталь. Я нахожу рукоятку и вытаскиваю нож.
— Взгляните на него.
Я смотрю. Нож охотничий. Специально для резки плоти.
— Шрамы, — бормочет Хиллстед. — На память. Как… кольца на дереве, отмечающие проходящее время.