Много времени провела Блаватская с американскими спиритуалистами, практиками и теоретиками. Некоторым из них она подыгрывала. Например, «цветочному медиуму» Мэри Бейкер Тэйер из Бостона, по воле которой на головы зрителей лился дождь из цветов и листьев. С большинством же из них, как с доктором Чайлдом, раз и навсегда расплевалась. Никто из них, даже Эндрю Джексон Дэвис, не смог удовлетворить ее потребность в познании таинственных законов природы, поддержать и укрепить ее интеллектуальные силы, в чем она так сильно нуждалась. Все они занимались всяческой псевдонаучной чушью и иллюзионистскими постановками, толкали ее на сомнительные демонстрации чего угодно, только бы не услышать от нее настоящую правду о том, зачем существует человек, что с ним происходило в прошлом и что его ожидает в будущем. В конце концов Блаватская распрощалась с генералом Липпиттом, профессором Корсоном, мадам Магнон, Эндрю Джексоном Дэвисом и многими другими, без малейшего желания встретиться с ними снова. Ее ждал мир индуизма и буддизма.
Глава шестая. ВЕЛИКАЯ РЕСПУБЛИКА СОВЕСТИ
Круг поклонников Блаватской стремительно таял. Большая часть их состояла из людей, которые были зрителями спиритического спектакля на ферме братьев Эдди и там же познакомились с его автором. Эти заинтересованные увиденными чудесами граждане не были обычными обывателями, они относились к научной и культурной элите американского общества. Можно только восхититься тем, как остроумная и находчивая Блаватская, которая за словом в карман не лезла, заставила почти всех этих почтенных и искушенных в спиритизме дам и господ поверить в реальность происходящего. Эффект нерукотворного чуда был достигнут. Теперь следовало объединить вокруг себя желающих понять природу подобных феноменов, тех, кто пытался овладеть хотя бы азами оккультной премудрости.
Трудно понять и определить, что заставляло Олкотта долгое время подпадать под полную власть Блаватской. Вероятнее всего, его покорили непредсказуемость ее поведения, возбуждающего всеобщее любопытство, та оригинальность в мыслях и действиях, основу которой, я думаю, составляло глубочайшее презрение к глупым и безвольным людям.
Эта своеобразная мизантропия, с годами крепнущая, явилась следствием обманутого доброжелательства, а также врожденного простодушия и горячности ее натуры — она исполняла свою роль духовной наставницы с детской непосредственностью, прямолинейностью и чопорной важностью, словно люди, которых она взяла в оборот, обучала и передвигала в пространстве, были неживыми послушными куклами. Она наслаждалась игрой сними, употребляя весь запас красноречия и недюжинного ума на то, чтобы заставить этих людей свернуть с исхоженной, надежной дороги, которая была огорожена к тому же с двух сторон колючей проволокой запретов. Она собиралась перевести их со временем на новую стезю, пролегающую среди болотных топей непонятного, на тот тернистый, но благословенный путь истины, которого страшится и столетиями избегает легковерный и жестокий мир. Она внушила Олкотту, что большинство людей пока еще не готовы к пониманию оккультных наук.