— Не уходи, пока я не вернусь! — предупредила Махова и, не заходя к себе в кабинет, отправилась, куда звали.
Шла она быстро, еще бы чуть-чуть — и сорвалась бы на бег, но бежать было несолидно. Но и заставлять ждать Инну Всеволодовну тоже не хотелось — каждая минута ее возмущенного ожидания могла обернуться лишними проблемами. Инну Всеволодовну не интересует, где в данный момент находится и чем занимается сотрудник, которого она пожелала видеть, — на операции, на обходе или вообще оказывает кому-то реанимационное пособие. Царевна Лебедь тебя вызвала — значит, как в сказке положено, стань передо мной (то есть перед ней), как лист перед травой. А то…
Впрочем, сегодня Анне Ильиничне можно было идти к директорской дочери медленно, не торопясь, — все равно хуже бы не было. Инна Всеволодовна предъявила доказательство — папку, оставленную Жерменом, и устроила Анне Ильиничне показательный разнос, недолгий, но очень бурный, завершившийся фразой: «Такие заведующие, как вы, институту не нужны!» Правда, не дала команду «паковать чемоданчик», то есть не отправила прямиком в отдел кадров со своим излюбленным напутствием: «Даю вам шанс уйти по-хорошему», что внушало надежду. «Может, и обойдется, — думала Анна Ильинична, возвращаясь к себе и кусая губы от обиды и злости. — Может, пронесет».
Обижалась она на наглую директорскую дочь, как-то незаметно, но очень скоро поставившую себя выше всех, в том числе и выше своего отца, директора института, а злилась на себя, на свою неосмотрительность и самонадеянность. Это же надо было так оплошать — поддаться на уговоры коммерческого представителя «Эбигейл лэбораториз» и начать рекомендовать препараты их производства выписывающимся пациентам. Казалось, что этого никто не заметит — все же знают, что Субботина подмахивает выписные истории не глядя, — а сумма за месяц набегала впечатляющая. И врачи были рады — им тоже перепадало. Ах, Сережа, Сережа (Сережей, или Сергеем Яковлевичем, звали представителя «Эбигейл лэбораториз»), змей-искуситель! Надо же было так тупо подставиться! Медицинский мир — большая деревня, в которой все тайное очень быстро становится явным, уж ей ли этого не знать, с ее-то опытом!
Хотелось рыдать, выть, заламывать руки, разбить что-либо хрупкое и чтобы непременно пожалели. Но вместо этого приходилось идти по коридорам и переходам, растягивать дрожащие губы в улыбке и на вопрос: «Что случилось, Анна Ильинична?» (красную, как свекла, физиономию в карман, увы, не спрячешь) отвечать: «Пустяки, давление слегка подскочило». Слегка! Ха-ха-ха, как бы не так! Померить, так все двести двадцать на сто пятьдесят намеряешь, вон как в ушах-то стучит и грудь стиснуло. А в глазах красные круги плавают. А в голове вопрос: «Неужели придется в скоропомощную больницу уходить?» Ох, мать моя женщина, иначе и не скажешь…