Инна Всеволодовна славилась умением обращать все происходящее себе на пользу и извлекать эту самую пользу даже из поражений и прочих ударов судьбы.
Прозвали в институте Царевной Лебедь с намеком на то, что директорская дочь (в пределах института — настоящая царевна) не блещет красотой? Прекрасно! Вскоре на одной из пресс-конференций Инна Всеволодовна сказала:
— Я работаю по двадцать пять часов в сутки, стараюсь, пока есть силы и возможности (неплохое заявление для тридцатипятилетней женщины!), успеть сделать как можно больше. Недаром же меня прозвали Царевной Лебедь — волшебницей из сказки Пушкина.
Вот так — разом всех уела. Ехидничайте, ехидничайте, что вам еще остается делать? Для усиления эффекта Инна Всеволодовна повесила в своем кабинете ужасную лубочную поделку в старорусском стиле, купленную на барахолке в Измайлово (по ее мнению, называть это убожество «вернисажем» было бы чересчур, Инна Всеволодовна была взыскательна ко всем, в какой-то мере и к себе самой). На лубке была изображена крылатая женщина, а ниже старославянской вязью, но почему-то без ятей и всяких там «и» десятеричных, было написано:
Лебедь тут, вздохнув глубоко,
Молвила: «Зачем далеко?
Знай, близка судьба твоя,
Ведь царевна эта — я».
Мерзкий лубок провисел больше года, пока не был отправлен «в топку», то есть — в мусорную корзину. Больше Инне Всеволодовне никаких прозвищ навесить не пытались.
Отделение клинической аритмологии следовало наказать. Поставить на место, дать понять, кто в институте хозяин, то есть — хозяйка. Но некоторое отклонение от принятых стандартов и пренебрежение рекомендациями свыше, отраженные в выписках, не давали возможности развернуться во всю ширь и мощь. Снять заведующую отделением или, если уж упросит, оставить на месте со строгим выговором (при качественном «прогибе» Маховой Инна Всеволодовна не исключала и такой возможности) за такую мелочовку было невозможно. Следовало докопаться получше, закинуть сеть пошире, чтобы вытащить на белый свет как можно больше полезного.
Пошире так пошире. Дочери великого человека, а Всеволод Ревмирович Каплуненко, вне всякого сомнения, был великим человеком, подобает мыслить масштабно, поэтому Инна Всеволодовна взялась за всю институтскую аритмологию — отделение клинической аритмологии, отделение интервенционной аритмологии и отделение хирургического лечения тахиаритмий. Как верно поет Александр Розенбаум (недаром же он начинал врачом!): «Лечить — так лечить! Любить — так любить! Гулять — так гулять! Стрелять — так стрелять!» Так лучше — и расправа над Маховой не будет выглядеть личной местью на фоне других расправ поменьше (в том, что поводы найдутся, было бы желание, Инна Всеволодовна не сомневалась), и отделения подтянутся. Да что там — весь институт подтянется, ведь любые репрессивные акции служат укреплению дисциплины и начальственного авторитета.