— Боюсь, что ее нет в живых, печально молвил Олегариу. — Иначе она бы давно сама объявилась. Ведь у нее нет родителей, стало быть, надо искать помощи у родного дяди.
— Все так, — согласился Жеремиас, — только я был несправедлив к моему брату, обидел его. Девочка могла знать об этом… Так что я сам должен отыскать ее! С твоей помощью, Фаусту.
— Да-да, конечно, — ответил тот.
Однако многомесячные поиски племянницы не увенчались успехом, и Жеремиас Бердинацци сообщил уже большому числу служащих о своем посмертном фонде.
— Напрасно ты это сделал, — с досадой заметил Олегариу. — Преждевременно. Теперь каждый только и будет считать, сколько ему перепадет хозяйского добра.
— Ты хотел сказать: все станут мечтать, чтобы я поскорее умер?
— Ну, не совсем так, а все же…
— Нет, дорогой Олегариу, я не доставлю им такого удовольствия! Доктор, делавший мне операцию, обещал, что еще лет десять мое сердце будет работать без перебоев.
— Дай-то Бог! — улыбнулся Олегариу.
Служащие Бердинацци, действительно, с нескрываемым интересом обсуждали устав грядущего фонда, но их надежды рухнули в одночасье, когда в дом Жеремиаса прибыла незнакомка, представившаяся дочерью покойного Джакомо.
Жеремиас встретил девушку с недоверием и мягко отстранил ее, когда она попыталась по-родственному обнять его.
— Подожди, давай сначала поговорим. Я должен убедиться, что ты — моя племянница.
— Вы мне не верите? — растерянно произнесла девушка. — Я могу показать документы. Меня зовут Мариеты Бердинацци. Как бабушку. А мой отец — Джакомо Гильерме Бердинацци, ваш родной брат.
— Ты не волнуйся, — уже более приветливо сказал Жеремиас. — Не обижайся на меня, пожалуйста. Все так неожиданно.
— Да, я понимаю, — пробормотала Мариета.
— А скажи, почему ты не давала о себе знать столько лет и вдруг решилась приехать?
— Я только недавно прочитала о вас в журнале по животноводству. И вспомнила, как папа говорил, что у него был брат Жеремиас.
При воспоминании об отце глаза Мариеты увлажнились, и Жеремиас, пожалев ее, прекратил свой допрос.
— Жудити, покажи Мариете ее комнату, — обратился он к женщине, которая уже много лет служила здесь экономкой.
Проводив гостью в отведенную ей спальню, Жудити вновь вернулась в кабинет Жеремиаса, чтобы высказать свое мнение:
— Вы, конечно, вольны поступать, как считаете нужным, но чутье подсказывает мне, что она самозванка.
— Да? — всерьез отнесся к ее словам Жеремиас. — И что тебя в ней насторожило?
— Не знаю. Не могу сейчас определить. Просто чувствую, что она притворяется.
— Ну, это не довод, — разочарованно молвил Жеремиас. — Уверен, Мариета никому тут не нравится, потому что все уже привыкли к мысли о наследстве.