Императрица приказала позвать придворного священника. Он долго находился в комнате умирающей, успокаивал и исповедовал несчастную. Екатерина, нетерпеливо ожидающая священника у двери, сразу же спросила:
– В чем секретном призналась моя невестка?
Ответ духовника великой княгини, избегающего смотреть в глаза императрицы, взбесил ее:
– Я не имею права рассказывать о тайне предсмертной исповеди, ваше императорское величество… Одно скажу: кончина – вопрос не дней, а часов.
Когда ее соборовали и причастили, Вильгельмина велела позвать к себе Разумовского – проститься – и долго смотрела на него с отрешенной нежностью.
Граф Андрей стискивал кулаки, чтобы удержать себя и не броситься на колени перед смертным одром. Нельзя. Если он не берег чести Натальи при жизни, то должен был охранять ее перед лицом смерти. Это был способен понять даже «шалунишка Андре».
Наталья увидела, что взор графа Андрея заволокло слезами, – и счастливо улыбнулась…
На мужа она едва повела глазами. И наконец закрыла их – словно бы с облегчением, что больше не увидит эту нелепую, ненавистную физиономию.
Губы ее еще шевелились, словно она что-то шептала. Граф Андрей приблизился, склонился. С другой стороны наклонился Павел.
– Не сбылось… – выдохнула Наталья. – Я ей не заплатила – и ничего не сбылось!..
Это были ее последние слова.
– Что она говорила?! – рыдая, выкрикнул Павел. – Что?!
Граф Андрей промолчал. Он знал о том давнем гадании, Наталья рассказала ему. Но Павлу Разумовский не стал растолковывать странные слова умирающей. Эта тайна принадлежала только им двоим, любившим друг друга.
* * *
Пока граф Андрей недвижимо стоял над телом возлюбленной, а Павел громко рыдал, оплакивая жену, кабинет покойной был по приказу императрицы вскрыт, шкатулка с письмами доставлена к государыне. Екатерина просмотрела их, задержалась взором на строках некоторых посланий, сардонически хмыкнула, увидав список долгов великой княгини, доходивших до трех миллионов рублей, и опечатала шкатулку. В тот же день императрица, цесаревич, принц Генрих, брат Вильгельмины, и все придворные, в том числе граф Разумовский, переехали в Царское Село. Тотчас же после переезда комнаты великой княгини в Зимнем дворце были переделаны и перестроены, а мебель подарена архиепископу Платону, духовнику Натальи, напутствовавшему ее перед кончиной.
Алымушка осталась не у дел и вынуждена была вернуться к Бецкому. Вскоре после этого она вышла замуж за первого же человека, который сделал ей предложение, за Александра Ржевского, поэта, масона, вице-директора Академии наук, вдовца, бывшего старше ее на двадцать лет. Поскольку Александр Ржевский совершенно не походил на то ничтожество, образ которого лелеял в своем воображении Бецкой, и никак не желал подчиняться вздорным порядкам, которые пытался установить для него Иван Иванович, он увез Глафиру в Москву. После их отъезда Бецкого хватил паралич, ускоривший его кончину.