– Я слышала, русский народ очень высоконравствен и богобоязнен, – вкрадчиво проговорила Вильгельмина. – Наверное, разврат, который творится на троне, не может не возмущать простых людей?
– Ну, он их, может быть, и возмущает, а что они могут сделать? – пожал плечами Павел, с вожделением глядя на блюдо, полное телячьих дымящихся Wь rstchen, которые подал Ганс. Павел обожал Würstchen! Их готовили нарочно для него каждый день по особому рецепту, который прислала ему ландграфиня Дармштадтская. Этот рецепт Генриетта-Каролина, желая порадовать зятя, выведала у самого императора Фридриха: тот любил стряпать и знал массу совершенно необыкновенных блюд. – Они же не могут потребовать, чтобы им сменили императора! Кто их будет слушать! Уж точно не матушка!
Вильгельмина кивнула с самым разгневанным видом:
– Да! Это возмутительно!
Конечно, в этот миг она не думала, что, даже хорошенько покопавшись во всей мировой истории, невозможно отыскать короля, царя, императора, кесаря, который отрекся бы от престола только потому, что так хочет какой-то там народ. Ее возмущало поведение именно Екатерины.
При этом, почти так же как на Екатерину, она невероятно злилась на Павла, который принялся с аппетитом разрезать хорошенькую поджаристую Würstchen.
Боже, какой аромат… К сожалению, Вильгельмина может только с вожделением любоваться сосисками и вдыхать их аромат. Есть не может, хотя обожает их. У нее начинает так болеть желудок, что…
Ах, ну почему, ну почему все самое лучшее, что она так любит, к чему стремится, ей запрещено, не врачами, так судьбой?! Würstchen, Андре, трон…
– А между прочим, этот проклятый казак Пугачев, который овладел сейчас всем Поволжьем, – безразличным тоном проговорил в это время граф Андрей, отказываясь от сосисок (он не выносил их резкого, острого вкуса и понять не мог, как вообще можно есть это рубленое мясо… ах, какое счастье, что Минна так нежна и так брезгливо отворачивается от этой грубой солдатской еды!), но признательно кивая Гансу, который положил ему большую куриную котлету, – очень бранит императрицу за ее поведение, которое он называет распутным и непристойным.
– Да оно такое и есть, – буркнул Павел, и Вильгельмина энергично кивнула, тоже принимаясь за куриную котлету.
Павел отхлебнул вина, которое Ганс наливал ему из особой бутылки. Он не обращал внимания, что Андрею и Вильгельмине наливали из другой.
Влюбленные переглянулись поверх тарелок, ножей и вилок, одновременно положили в рот по кусочку нежной котлеты и принялись есть… Каждое движение их языков, облизывающих губы, было исполнено особого томного смысла, понятного только им двоим.