А что, если Павла опаивают каким-то зельем вроде опиума?
Кто это может делать? Да не кто другой, как Вильгельмина, то есть Наталья, и сердечный и искренний ami – шалунишка Андре!
Но эта догадка была слишком пугающей. Императрица, которая всегда придерживалась принципа: «Лучше простить десять виноватых, чем наказать одного правого», не дала воли своим подозрениям и решила подождать результатов той слежки, которую устроит при малом дворе Прасковья.
О, графиня Брюс была большой мастерицей маленьких, незаметных интрижек, приносивших блестящие результаты. Однако спустя три дня она явилась перед своей венценосной подругой и виновато сказала:
– Хочешь суди, хочешь милуй, Като, а я, видимо, постарела, потому что толку с меня нет в этом деле никакого. Малый двор словно пиками ощетинился. Никого, даже подносчика дров, даже помощника трубочиста, не берут, прежде чем его досконально не проверит Ганс, этот Наташкин управитель, которого она из Гессена привезла. И за каждым шагом прислуги этот Ганс следит, как стоглазый Аргус, везде поспевает, ничего не упускает.
– Если следовать Гесиоду и Ферекиду, у Аргуса было всего четыре глаза, – педантично поправила императрица, которая очень любила точность во всем. – Но он никогда не спал.
– А согласно Овидию, у него было сто глаз, которые спали по очереди, – возразила Прасковья. – Да хоть горшком назови, Като! Он не токмо Аргус, но и Цербер, мимо него в малый двор не протиснуться. Никого из верных людей всунуть туда не могу.
– Погоди! – Екатерина всплеснула руками. – Да какие же мы с тобой забывчивые! Никого и всовывать не надо, у Наташки же три русские фрейлины есть. Неужели она их с потрохами купила, что они воли своей императрицы ослушаются?
– Ну, кто забывчивый, а кто и нет, – усмехнулась Прасковья, которая иногда, на правах ближайшей подруги, могла позволить себе некоторые вольности. – Я про наших девок сразу вспомнила, да толку! Ни слова из них не вытянешь, даже близко к себе подступиться не дают. Одно из двух: или запуганы сверх меры, или, прости, Като, тебя уже угрозой не считают, числят тебя в бывших, ну а за будущее свое, когда Наташка на трон сядет, очень страшатся.
– Вот ка-а-ак, – протянула Екатерина задумчиво. Ее, конечно, обидели слова подруги, но еще больше оскорбила неблагодарность этих трех дур, которых она сунула на столь теплое местечко, как фрейлинство при малом дворе. Что ж с того, что добра фактически нет! Главное – звание, главное – честь состоять при великих князьях!
Ну что ж, видать, они так высоко сию честь ценят, что даже о благодарности забыли. Ну так Екатерина им напомнит.