Стрегон даже не сразу понял, что массивная туча на другом конце поляны, от которой добрая половина деревьев позаимствовала себе плотную тень, есть не что иное, как еще одно дерево. Вернее, не так - это было действительно Дерево. Огромное, с невероятно мощным стволом, вокруг которого спокойно встали бы десять человек и, раскинув руки в стороны, едва-едва коснулись бы друг друга кончиками пальцев. Кора на нем оказалась бугристая, толстая, с наплывами и странного вида наростами. А крона... он даже вздрогнул, понял, что гигантский Ясень буквально пророс в окружающий его лес, разошелся мощными ветками во все стороны, раскинулся так, будто пытался обнять эту поляну, словно родную. Но при этом тянулся не вверх, как любое другое дерево, не пытался стать выше облаков, иначе давно бы добрался до звезд и стал бы виден издалека, а намеренно разрастался вширь, поражая размерами и ощущением скрытой силы.
Однако не это изумило его больше всего. Не это заставило сурового воина дрогнуть и застыть, страшась сделать даже лишний шаг. Не это вырвало из его груди долгий вздох и вынудило сердце болезненно сжаться. Нет. Какая-то необъяснимая печаль витала над этим величественным и, одновременно, суровым местом. Тихая грусть. Легкая дымка сожаления. Неуловимый привкус горечи и поразительного, подавляющего, просто вселенского покоя, от которого хотелось надолго склонить голову и благоговейно помолчать.
Почему так случилось, Стрегон понял далеко не сразу. Просто стоял, едва дыша и не смея потревожить покой этого волшебного места, вбирал в себя его светлую печаль и не мог прийти в себя от ощущения случайно увиденного чуда. Лишь когда Белка прошла мимо и опустилась возле Ясеня на колени, слабо улыбнувшись и прошептав: "Здравствуй, старый друг", он неожиданно осознал, что оказался возле древней, заботливо сохраненной, старательно держащейся в тайне могилы. А потом и увидел небольшой, скрытый высокий травой холмик, на котором под сенью величественного Дерева лежала тяжелая плита с высеченными на ней эльфийскими рунами.
Белка, крепко зажмурившись, бережно стряхнула с нее старые листья и вдруг низко склонилась до самой земли.
- Вот мы и снова свиделись...
Стрегон неловко отвел глаза, гадая про себя, кем же был этот неизвестный, перед которым даже вздорный и дурной пацан вдруг проявляет такое почтение. Спрашивать не решился - не хотел тревожить пустыми разговорами опечаленного мальчишку. Немного подождал, осмотрелся повнимательнее, запоздало признав в черных исполинах безумно дорогой и почти исчезнувший черный палисандр. Мельком поразился тому, что здесь он казался совершенно нетронутым. Неуверенно помялся, будто незваный гость на пороге чужого дома. А потом со странным чувством подумал, что здесь должен быть похоронен действительно достойный воин и великий человек, раз его и после смерти окружили такой искренней, неподдельной заботой.