— А у меня своя служба, — ответил Илейко. — Вот здесь.
Он приложил ладонь к груди.
— Разве обязательно быть в толпе, чтобы ощутить благодать Праздника? — добавил лив, нисколько не задетый невольным напоминанием о своей ущербности.
— И то верно, — улыбнулся главный в троице. — Познать Бога можно и в одиночестве.
— Точно, — согласно кивнул головой Илейко. — Познать можно, вот понять — не всегда.
— И что же тебе непонятно? — поинтересовался здоровяк. Он и его спутники без всякого спросу вошли во двор и присели на скамью. Лив запоздало устыдился своей бестолковости, раз сам не пригласил их пройти.
— Простите, что я столь невежлив, — сказал он. — Вы, наверно, устали с дороги?
— Да так, не очень, — заметил худощавый. — И мне, и моим товарищам все-таки любопытно, в чем же ты сомневаешься.
Вечер был хорош. От земли подымался холод, но он еще не успел вытеснить все тепло весеннего солнца, поглощенного за день. Тишина стояла пронзительная, как в памятную ночь их похода в Герпеля. Только теперь не Илейко сотоварищи ушел от людей, люди ушли от него. На некоторое время. И это обстоятельство, и участливые вопросы незнакомцев настраивали лива на философский лад.
— Хорошо, я вам отвечу. Только нет у меня сомнения. Может быть, стремление точно понять смысл, — начал он и, предупреждая вопрос, "смысл чего?", добавил. — В Евангелии от Матфея говорится: "Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтоб соперник не отдал тебя судье, а судья — слуге, и не ввергли тебя в темницу (гл. 5 ст. 25)". И далее: "Истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта (гл.5 ст. 26)". Все, казалось бы, понятно. Только не очень понятно.
Путники переглянулись, не сдерживая улыбок, но никто ничего не сказал. Главный сделал жест рукой, поощряющий к дальнейшим рассуждениям.
Илейко откашлялся и продолжил:
— Хорошие люди, как я понимаю, свои недоразумения не доводят до суда. Им легче договориться к взаимному согласию, чем потом испытывать стыд от судебной тяжбы. Рядиться приходится лишь с негодяями. И, причем, не с одним. Все судьи поражены гордыней своей неприкасаемости. И судить они будут в пользу того, кто больше заплатил, или того, кто менее совестлив, более греховен, то есть никакой мнимой угрозы божественному статусу, напяленному на себя вместе с мантией, не представляет. Все суды корыстны. Но как же с этим мириться?
— Есть Высший суд, он и рассудит каждого в свое время. Так стоит ли тратить свои силы здесь, в этом суетном мире? — скорее предложил, нежели спросил худощавый.