— Так как же мириться с соперником своим? По башке ему дать, как следует, на том и разойтись? — удивился Илейко.
— А мне нравится такой выход, — засмеялся здоровяк.
— Или вот еще, — лив словно старался выговориться, пока не забыл. — Там же, в Евангелии от Матфея: "Не прелюбодействуй (гл.5 ст. 27)". А следом: "А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (гл.5 ст. 28)". Как же я могу не смотреть на женщину, да не восхищаться ею, ежели мне в моем положении ничего другого не остается? Мысли мои греховны, быть может, как может быть греховна женская красота. Но от мысли до действия — целая пропасть, зачастую непреодолимая. Обуздать свое вожделение — разве это грех? Да нет, думаю, обычное состояние. Так ведь тем и отличается Любовь от Дружбы, что в ней есть именно то самое вожделение.
— И как же тебя понимать? — поинтересовался худощавый странник.
— Да я сам себя не понимаю, — пожал плечами Илейко. — Видимо, прелюбодеяния бывают разные. В любом случае, как поступить, тебе позволит, или, наоборот, не позволит, совесть твоя. Она — мерило твоего поведения.
— Я всегда недопонимал некоторых людей, упивающихся своей святостью и лишающих себя добровольно некоторых органов, коими наделил человека Бог. Или они были не в состоянии с собою совладать? Так какие же они святые? Извращенцы, — хмыкнул здоровяк.
— "Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои (гл.5 ст. 33)", — снова вернулся к своим рассуждениям лив, но его сразу же дополнил, продолжая, худощавый:
— "А Я вам говорю: не клянись вовсе (гл.5 ст. 34)". Конечно, зачем мнить о себе неизвестно что? Все в руках Господа. Человек полагает, а Бог располагает. Или, клянясь, люди пытаются уподобиться Всевышнему, предопределяя свою судьбу? Или просто лгут, но так, чтобы это слышали другие и подумали: ваа, какой гордый, за клятву и себя, и никого не пощадит!
Путники снова рассмеялись, смешно стало и Илейко. Наблюдая за своими гостями в момент веселья, он пришел к неожиданному выводу: эти двое, здоровый и худощавый — братья. Манеры у них одинаковые, да и схожесть какая-то имеется. Особенно когда смеются.
— Ну, а тогда ответь мне, что же означают слова: "А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую (гл. 5 ст. 39)"? — внезапно спросил главный из странников, обращаясь к Илейко.
— Не могу быть уверен, но кажется мне так: каждый из людей может творить зло — от этого никто не застрахован. Нечаянно ударил подвернувшегося человека доской по голове без всякой задней мысли. Совершил зло, но не со зла. Тут же набежал народ, осерчал и навалял от души так, что и подняться-то сил нет. Вот они сделали это со зла, умышленно. А по большому счету что получается: увидев оглушенное тело, второй раз использовать проклятую доску, чтобы добивать несчастного, не стал. А досаженный человек лежит на земле, крутит головой, глаза — в кучу, но соображает: раз только единожды меня долбанули, значит не со зла. Пришел в себя, отлежался, обнялись с невольным обидчиком, тот доску свою от избытка чувств подарил, и расстались лучшими друзьями. Только один с косоглазием, а другой с ощущением виноватости. Вот я и думаю: чтобы определить природу поступка, надо заставить его повторить. Тогда всякие сомнения отпадут. Вот потом уже — мочи козлов!