Илейко замолчал, пытаясь угадать реакцию на свои слова.
— Ну, что скажешь, Петр? — обратился главный странник к здоровяку.
— Наш человек, чего уж там, — ответил тот.
— А ты, Андрей?
— Согласен с братом.
Только тут до лива дошло, что странники ему так и не назвались, а он, успокоенный, что те знают, как его самого величать, имен-то и не спросил. Теперь, после продолжительной беседы, просить представиться как-то было неловко, да и незачем, пожалуй.
— Ладно, пора нам, похоже, — сказал, подымаясь на ноги, спутник Петра и Андрея. — Скажу тебе так: Библия — это кладезь мудрости, но самая ее первостатейная задача — заставить человека думать. Только тогда можно будет постигнуть смысл. Только тогда можно понять Истину. Пусть чистота твоих помыслов никогда не омрачится чужой черной волей. Тебе жить, тебе мир этот исправлять. Дай-ка нам на прощание браги выпить в честь праздника, и пойдем мы.
Илейко собрался, было, в дом ползти, чтобы принести напитку, да представил себе, как это нелепо будет выглядеть со стороны, поэтому предложил путникам не стесняться и самим войти в дом. Там на столе и бражка стоит, и еда собрана.
— Отец и матушка не будут против того, чтобы вы отведали угощенья, — сказал он. — А я, уж не обессудьте, не могу вам услужить: немочь у меня, как говорят лекари, ножная. С детства ходить неспособен. Да и летать тоже. Вот — ползаю, как змей, либо лазаю.
— А что же ты ничего не сказал, не пожаловался нам? — спросил Петр, тоже встав на ноги. Поднялся и Андрей.
— Так чего же мне вам жалобиться, люди добрые? — ответил Илейко. — Поди, у вас других забот хватает. Праздник сегодня, нельзя грустить.
— Вот и я думаю, что печали нет места, — сказал главный странник и подошел к ливу вплотную. — Давай-ка я посмотрю, что с тобой творится, если ты не против.
С этими словами он положил свою ладонь на затылок сидельца. Она была теплой, правда, недолго — через миг затылок начало обжигать. Но не так, как огнем, либо раскаленным железом, а будто паром в бане: горячо, но в то же самое время совсем не неприятно. Илейко подумал: "Тридцать три года истуканом сидел". А потом пришла другая мысль: "А ведь я пойду!" И кто-то ответил, то ли вслух, то ли нет: "Пойдешь!"
— Смотрите, парни, что носил с собою этот богатырь! — сказал целитель. В его руках был топор — обычный плотницкий инструмент. Уж когда он сумел углядеть его, невидимого никому, и, что самое главное — вытащить, Илейко не знал. Он и сам-то ни разу не видел, знал о существовании только по рассказам Стефана и Миши.
Андрей принял топор, покрутил его в руках так и сяк и заметил: