— А сам осмотрелся? — хитро ввернул Назимов.
— Успеется. Не сегодня, так завтра осмотримся. Торопиться нам некуда, времени хватит… А вот сидеть у дверей, пожалуй, хватит. Для первого раза тебе достаточно. Пойдем в барак, — Задонов взял Баки под руку.
— Подожди, я сам… — Назимов сделал несколько шагов, вдруг зашатался и чуть не упал. — Уф!.. — вздохнул он, вытирая тыльной стороной ладони холодный пот со лба. — Силенок-то, оказывается, того…
Николай помог ему войти в барак.
Силы Назимова сразу иссякли.
— Хватит, отдохнем, — слабо прошептал он.
Они присели тут же у порога, едва вошли в барак.
Около них остановился долговязый лагерник, незнакомый Назимову. Одет он был в черную куртку. Нашитый на рукаве красный треугольник без инициала, показывающего национальность, свидетельствовал о том, что незнакомец принадлежит к немецким политическим заключенным.
— Не знаете, штубендинст Йозеф у себя? — спросил немец у Задонова.
— Должно быть, в штубе. — Николай показал в дальний конец барака, где находился небольшой закуток, отгороженный шкафом от общего помещения.
Долговязый немец скрылся за шкафом, несколько минут пробыл там и вышел. Вскоре показался и штубендинст Йозеф. Он отдал какие-то краткие указания по лагерникам, убиравшим блок. Затем торопливо правился к дверям. Вид у него расстроенный, на щеках проступили красные пятна, губы вздрагивали.
— Что-нибудь случилось, Йозеф? — тихо спросил его Николай.
Штубендинст приостановился, обхватил голову руками.
— Ах, и не спрашивайте!.. — зашептал он. — Вчера из Польши привезли русских военнопленных… Больше ста человек. Ночью их всех…
— Изверги! — глухо проговорил Задонов. — Фамилии ни одной не знаете?
— Нет. Известно только, что все были офицерами и хотели поднять восстание в концлагере, в Польше. Извините. Мне надо идти.
Йозеф и Задонов говорили сдержанно, но достаточно откровенно.
«Значит, между ними установилась связь, — соображал Назимов, не принимавший участия в их разговоре. — А откуда штубендинст узнал о расстреле русских офицеров? — продолжал он размышлять. — Ему мог передать тот долговязый немец. Выходит, не так все просто… Надо поближе сойтись с этим Йозефом».
Своими мыслями он пока не поделился даже с Николаем. Таков уж лагерный закон: до поры до времени думай только про себя.
Узников карантинного блока на работу все еще не выводили. Они занимались лишь уборкой вокруг и внутри своего блока. Гитлеровцы, страшась заразных болезней, к карантинным почти не заглядывали. У заключенных хватало времени для новых знакомств, для разговоров.
Как-то вечером Назимов зашел к Йозефу в его штубу. Для начала спросил, сколько всего узников в Бухенвальде.