Владимир, чуть помедлив, назвал фамилию, но, должно быть, соврал — Задонов о такой артистке не слыхал.
— А сам ты поешь? — допытывался Николай. — Помнишь, из «Князя Игоря»…
О дайте, дайте мне свободу!
Я свой позор сумею искупить…
Задонов явно трунил над парнем, прощупывал. Владимир понял это. Резко поднялся с места и ушел, не попрощавшись. А на следующий день гитлеровцы по радио вызвали нескольких узников из семнадцатого блока к «третьему окну» у ворот. Никто из вызванных больше не возвращался в барак.
В числе жертв были и те лагерники, с которыми накануне разговаривал Владимир.
— Вот ведь какие арии бывают! — проговорил Николай и в сердцах ударил кулаком об острое колено.
— Надо придушить этого щенка! — горячо вырвалось у Назимова.
На следующий день, когда Владимир опять появился в бараке карантинников, Баки едва не осуществил свое безрассудное намерение.
— Знаете, ребята! — возбужденно разглагольствовал гость в кругу собравшихся русских заключенных. — В лагере объявлен набор добровольцев в РОА. Жратвы, говорят, дают, сколько утроба выдержит…
Назимов побагровел. Он уже знал, что РОА — это банда изменников-власовцев. Ему мгновенно вспомнилась тюрьма в Галле, наглые домогательства Реммера.
— Собака! — сдавленно выкрикнул и с размаху ударил парня по физиономии.
Всполошились и другие заключенные. Замелькала кулаки, раздались возгласы:
— Изменников вербуешь?!
— За сколько продался, пес?!
— Придушить змею!
— За яблочко, за яблочко! — подзуживал Поцелуйкин, суетясь между людьми; двумя пальцами он показывал на своем горле, как надо душить. — Жми крепче! Пикнуть не успеет!
Достаточно было чьего-либо решительного движения, чтобы начался самосуд. В это критическое мгновение Задонов одним прыжком подскочил к Назимову, уже поднимавшему руку для нового удара.
— Не дури! — крикнул Николай, схватив Назимова за руку. Потом он повернулся к толпе: — Расправиться успеем, ребята. Но мы не дикари. Нужно будет, проведем суд! Да, да, пусть наши советские законы и здесь действуют, и пусть никто об этом не забывает! Ни один предатель не останется у нас безнаказанным! — еще убежденнее крикнул он, видя, как сильно действуют его слова на заключенных. — А ты! — он вдруг схватил Поцелуйкина за шиворот, — Ты где, гад, приобрел такие навыки? — он показал на горло Поцелуйкина. — В фашистской полиции, что ли, «яблочками» торговал?!
Владимир мог незаметно исчезнуть, когда буря гнева неожиданно обрушилась на другого. Но парень и не думал бежать. Выждав, пока стихнет гул, он потер вспухшую щеку, без всякой злобы сказал Назимову: