Суман слушала. Ее и удивили, и обрадовали слова этого жизнерадостного, остроумного и невозмутимого юноши, с такой серьезностью и достоинством говорившего о себе.
Юсуф встал с кресла.
— Я пошел, тетя. Как-нибудь зайду. Теперь и мама, наверное, забежит к вам.
— Посиди, что ты подхватился? Пусть обязательно зайдет, — ответила госпожа, но Юсуф видел, что это было сказано ради приличия.
Вытирая полотенцем руки, вошла Нафис.
— Что такое? Куда вы? Уже уходите? Так быстро. Но… мама? — Она перевела взгляд с матери на Юсуфа, не осмеливаясь задержать его.
Суман поняла. Ей хотелось попросить Юсуфа остаться. Салман молча пил апельсиновый сок. Суман тоже не сказала ни слова.
Юсуф шагнул к двери.
— Суман, ты остаешься?
— Конечно. Бросьте вы его. Мы отвезем вас, — вместо Суман ответила Нафис.
— Нафис, шофер до вечера отпросился домой, — нахмурившись, сказала госпожа.
— Я найму рикшу, — сказала Суман, — или дойду пешком.
— Конечно, — поддержал Салман. — Кроме того, я ведь вожу машину не хуже вашего шофера.
— До свидания, тетя, до встречи, Нафис, — попрощался Юсуф.
Нафис подошла к столу и села между Салманом и Суман. Было заметно, что она расстроена.
— Что тут произошло? Он обиделся? На что? — вполголоса спросила Нафис.
— Нет, он не обиделся, — горячо возразила Суман. — Ничуть. А где ваша комната? — спросила она. — Мы будем заниматься в вашей комнате?
Госпожа бросила на Суман презрительный взгляд, встала и вышла из гостиной.
Нафис жила в левом крыле дома. Огромное, во всю высоту комнаты окно выходило в сад. На веранду напротив открывались двери остальных комнат. На веранде стоял аппарат для охлаждения воды. Под окном росли два раскидистых дерева. До веток, усыпанных цветами, можно было дотянуться рукой. Из окна был виден гараж на две машины. В одном стояла малолитражка зеленого цвета. Другой, пустой, был открыт настежь, на большой машине уехал наваб-сахиб.
В комнате стояла кровать с москитной сеткой, покрытая шелковым китайским покрывалом. Огромный платяной шкаф с зеркалом, небольшой диван у окна, два кресла, маленький столик, на нем массивная стеклянная ваза, еще столик, и на нем — огромный радиоприемник. Дверь шкафа была приоткрыта, и было видно, что он битком набит дорогими туалетами. На низенькой тахте у шкафа лежала груда одежды, которую еще не успели убрать или только что вытащили из ящиков. В стороне в беспорядке валялась обувь. Сбоку была дверь в ванную. На овальном столике в тяжелой серебряной рамке стояла фотография Юсуфа.
— Какие чудесные цветы, — сказала Суман, высовывая из окна руку. — Можно мне сорвать несколько веток! Я поставлю их вот в эту вазу.