Кржижановский взволнованно походил по сцене, перевел дыхание и продолжал:
— А сейчас, товарищи, мне хочется перейти к временам более близким — к нашим послереволюционным годам. Это было трудное время… Вы помните: полфунта хлеба на два дня, рабочим дополнительно пять осьмух на день. По детским карточкам — варенье и клюква… Вспоминаю такой случай. Я шел как-то по Лубянке. Вдруг мое внимание привлекли санки, застрявшие на переезде. На санках лежали мешки, должно быть, с картошкой. Человек в шубе, тяжело дыша, тужился сдернуть их с места, но никак не мог. Я взялся за веревку, дернул — и едва устоял на ногах: санки оказались совсем легкими! Оглянулся: батюшки! Знакомый… Меньшевик. «Христос», как мы его называли, проповедник мирной революции. И тут же вместо приветствия я спросил невпопад:
— Неужели больше некому привезти?
— Да вот… — «Христос» узнал меня, тоже растерялся и, как бы оправдываясь, начал объяснять: — Просто решил прогуляться, сочетать приятное с полезным. Думал, не тяжело будет. Это еловые шишки — последний крик социализма! Шишки по удостоверениям домкомов о нуждаемости в топливе!
Я с любопытством разглядывал давнего знакомого. Какая гримаса эпохи! А ведь были — были! — и питерские кружки и распространение первых номеров «Искры». Сколько всего встало теперь между нами!
— Да, вот так, — как бы отвечая на мои мысли, вздохнул «Христос». — У меня никогда не было никаких привилегий, кроме одной: страдать вместе с рабочими так же, как они. И теперь я хочу либо вместе с ними оказаться правым, либо ошибаться только вместе с рабочим классом.
Я отвечал ему:
— Октябрьская революция, по твоему глубокому убеждению, была «ошибкой пролетариата», но тогда ты почему-то не пожелал «ошибиться» вместе с рабочим классом. Нет! Наоборот. Твои собратья пошли с контрреволюцией, с белочехами, с Колчаком и прочими «честными демократами» против рабочего класса. Не знаю, в чем теперь ты собираешься «ошибаться» вместе…
В это время закрытый автомобиль прогудел около нас и, свернув, затормозил перед глухими воротами ВЧК.
— Вот так, — произнес «Христос», — вся механическая тяга тратится на подобные перевозки. Не до топлива, когда надо свозить в кутузки соль земли — интеллигентных созидателей!
Этого уже я, товарищи, не мог пропустить мимо ушей и заявил ему:
— Когда бьют вас, вы вопите — «красный террор», «ужасы чрезвычайки», а когда бьют нас, вы тут же заявляете — «что поделаешь, на войне как на войне».
«Христос» повернулся к высокому серо-зеленому дому, возле которого мы стояли.
— Нет! Абсолютно нет! Где есть ЧК, там нет и не может быть созидательного интеллекта. Вы убедитесь в этом, как только вам понадобится не расстреливать, а строить.