Ну, как раз, подумал я, стоило только размечтаться, что мои неприятности заканчиваются.
— Ну да, — согласился Крейг с моим обвинением, что он говорит, словно моя мать, — Матерям всегда лучше видно.
Я покачал головой.
— Эту фразочку — вы, мол, друг другу совсем не подходили — всегда говорят, только когда уже поздно.
— А как же иначе. Если ты кому сказанешь подобное в начале, когда это еще может помочь, тебя запросто обвинят в ревности и еще бог весть в чем, а потом, когда отношения зайдут в тупик, ты же окажешься и виноват. Шансов у тебя никаких. Остается только терпеть и ждать, когда все кончится.
— Тебе не нравилась Джоу?
— Не то чтобы не нравилась. Джоу клевая девчонка. Тут не тот случай, когда дожидаешься конца, чтобы высказать приятелю все, что думаешь о его экс-стерве. Это я тебе теорию излагал. Джоу клевая, но почти такая же чокнутая, как ты, да к тому же с большими амбициями. Тебе нужен кто-то, кто сумел бы тебя немного сдерживать, а не подруга по шизе, с которой можно еще и трахаться.
— Не думаю, чтобы Джоу действительно была такой психованной, как ты говоришь.
Крейг наклонил голову.
— Знаешь, иногда она точно сходила с рельсов. Просто чудо, что вы протянули так долго.
— Вот и Кулвиндер сказал тогда, одиннадцатого сентября, что его тоже это удивляет, — ответил я со вздохом и посмотрел на процессию больших реактивных самолетов, неторопливо огибающих далекую гряду облаков, выворачивая на запад в пологом снижении к аэропорту Хитроу.
—, Знаешь, — проговорил Крейг, — однажды она ко мне подкатывалась.
Я уставился на него.
— Ты шутишь! — Господи, подумал я, теперь еще это.
— Вовсе нет. Между прочим, это случилось еще летом. Она тогда тебя потеряла или что-то в этом роде. Вы повздорили, ты ушел в растрепанных чувствах, и она решила, что ты мог зайти ко мне. Появилась на моем пороге без предупреждения. Ну я и пригласил девушку войти, не хлопать же дверью перед самым ее носом, это было бы уж слишком невежливо, ведь она пришла вся в слезах. Предложил ей выпить, выступил в роли наперсника, выслушал исповедь…
— И согласился, что я действительно тот самый мерзавец, каким она меня расписала?
— Прости, но мне действительно пришлось балансировать на грани между мужской солидарностью и желанием выказать сочувствие расстроенной даме.
— Ну, слово за слово, одно к другому, ясное же дело, — заключил я.
Черт побери, а вдруг он и вправду ее трахнул? Что, если он просто не хочет мне говорить? Да, но что из этого, Кен, подумай. Действительно ли тебя колышет подобное? А может, нет?
Вообще-то не очень. В смысле, я вообще не имею права ревновать или огорчаться, и уж всяко не в случае с Крейгом, из-за некогда происшедшего между мной и Эммой, хотя, конечно, подобная логика типа