Едва успели уломать Агнессу, закатила истерику принцесса Жасмина. Она безобразно рыдала и кричала, что «никуда не поедет, пока не…» Условий Элмар не уловил, так как девчонку быстро увели в ее покои, но ощутил желание перебросить упрямых дам королевского дома Галланта через седло, как принято у варваров, и увезти куда следует, не обращая внимания на возражения.
Вечером куда-то пропали все три принцессы. Искали их до ночи под причитания нянек, ругань стражников и фантастические гипотезы главы галлантской контрразведки. Элмар принял посильное участие, проверив палатку кавалера Лавриса. По логике вещей, там должна была обнаружиться блудливая Люсиль, но к своему изумлению и негодованию принц-бастард нашел в обществе Лавриса малолетнюю истеричку Жасмину. Шокированный и разгневанный первый паладин сгоряча обозвал приятеля падшим растлителем и съездил по физиономии. Лаврис первым делом обиделся и дал сдачи, а уже потом объяснил, что его неправильно поняли. В общем, неловко получилось, нехорошо как-то. Лаврис ведь ничего такого не сделал и даже не намеревался, просто девочка плакала, а ее никто не хотел выслушать. А у нее несчастье. Какая-то ненормальная ворона утащила у нее черепаху. Бедный ребенок неделю эту ворону гонял и просил взрослых о помощи, но никто не слушал и не верил. А кончилось все тем, что целеустремленная ворона все-таки улучила момент, открыла клетку и утащила бедную черепашку. Самое ужасное, опять никто не верит и все норовят уложить принцессу в постель и напоить какими-то лекарствами, хотя она совсем не больная.
Благородные паладины немедленно изъявили желание выслушать и по мере сил как-то помочь, о чем очень скоро пожалели. Как выяснилось, принцесса Жасмина своими глазами видела, как милый пушистый кролик самостоятельно открыл свою клетку, выбрался на волю и помог вороне выкатить черепаху за окно. После этого поведение жестокосердых взрослых стало для слушателей понятным и объяснимым. Дабы не расстраивать бедняжку лишний раз, они пообещали обязательно поискать пропавших животных, отвели принцессу домой и пошли пить за примирение.
Элмар на этот раз ограничился одним кувшином белого игристого, зато Лаврис набрался, как извозчик перед выходным, и долго, вдохновенно жаловался на жизнь. Повод, конечно, был, кто бы спорил. Элмар и сам бы обиделся, если бы дама, с которой он имел счастье быть в близких отношениях, в ответ на приветствие посмотрела на него свысока и сказала: «Извините, монсир, не припоминаю, чтобы мы были знакомы». Но с другой стороны, Лаврис тоже должен был соображать, куда лезет со своими приветствиями. Он что, ожидал, что королева ему в объятия бросится и попросит младенца признать? Как дитя малое, честное слово.