Жанна решила, что он иронизирует. Она совсем не помнила, как ее спасли. Она потеряла сознание. Ее перевезли сюда. Солнце уже взошло. Вот и все.
— Вы только-только начали задыхаться, — добавил врач. — Даже не получили ожогов. Легкие очистятся сами собой. Мне сказали, что вы судья…
— Так и есть.
— Если когда-нибудь надумаете сменить профессию, из вас получится отличный пожарный.
— А Франсуа Тэн?
— Кто?
— Тот человек, которого я пыталась спасти в квартире.
Врач пальцем поправил оправу. Его лицо приняло скорбное выражение. Он нахмурился:
— Кажется, они ничего не смогли поделать.
Жанна даже не удивилась. Значит, все это ей не приснилось.
— Теперь вам надо подумать о себе, — продолжал доктор. — Те, кто чудом уцелел, просто обязаны себя беречь.
— Когда меня выпишут?
— Через пару дней. Мы вас понаблюдаем. — Он похлопал себя по груди: — Посмотрим, как поведут себя ваши легкие.
Жанна не ответила. Врач прокомментировал ее молчание:
— И не вздумайте сбежать. Судья, которой не терпится вернуться к работе, — это хорошо в кино. Поверьте, два-три дня постельного режима вам не повредят. Вы сейчас не в лучшей форме. Давление понижено. Вы явно недоедаете. К тому же, похоже, горстями поглощаете антидепрессанты.
— Это преступление?
Ее враждебный тон заставил врача улыбнуться:
— Только если вы не воспользуетесь своим пребыванием в больнице.
— Который час?
— Девять утра.
— А день?
— Девятое июня, понедельник.
— Где мы?
— В детской больнице Неккера.
Он опять потянулся к своим очкам. И снова улыбнулся:
— Больше нигде не было места. Вы в отделении эндокринологии.
Жанна опустила глаза. К ее правой руке была подсоединена капельница. Другая трубочка тянулась к лицу. Видимо, в ноздрю ей ввели кислородную канюлю.
Врач подошел к окну и слегка приоткрыл жалюзи. У нее есть право на свет. Улыбчивый доктор попрощался с ней и обещал заглянуть после обеда.
Оставшись одна, она сорвала с себя трубки, соскочила с кровати и стала выдвигать металлические ящики. В третьем она нашла свои вещи, почерневшие от сажи. Ощупала карманы. Отыскала мобильный. Вспомнила, что ее тачка и сумка так и остались на улице Милан.
Нажала кнопку, чтобы набрать номер.
— Райшенбах? Это Крулевска.
— Как ты там? Мне сказали, что…
— Нормально. Я не пострадала.
— Черт… Не знаю, что и сказать.
— Я тоже, — прошептала Жанна. — Бред какой-то. Это…
Она замолчала. Полицейский в ответ тоже промолчал. Они поняли друг друга без слов. Лучше забыть о патетике и подумать о следствии. Разберемся, сказала она себе.
— Что там у нас по пожару?
Говорить было трудно. Должно быть, дым обжег ей слизистые.