— Ты стать совсем glup,[49] Ноно. Я тебя тащить из канава, парень.
— Ты это о чем?
— Когда я тебя нашел, ты быть паршивый пес. — Он сплюнул на землю. — Кусок дерьма. Нет документы, не знать откуда, никакого дела. Я тебе всему учить.
— Чему?
Юсеф приблизился. Лицо у него застыло. Шутки кончились. Щеки казались впалыми под высокими скулами, затенявшими приподнятые уголки губ. Эта вечная улыбка делала его похожим на японскую маску.
— Уже не смешно, Ноно. Отдай то, что должен, и мы валить отсюда.
— А что я вам должен? — завопил он.
Бычара бросился на него, но Юсеф остановил его жестом. Он решил действовать сам. Схватил Шаплена за руку, держа дуло полуавтоматического пистолета в нескольких миллиметрах от его разбитого носа.
— Кончай дурить. Ты играть с огнем, браток.
Теперь глаза босняка были совсем близко. В кратких промежутках между морганиями Шаплен разглядел суженные зрачки. Они посверкивали холодным зеленоватым светом. Юсеф был еще молод, но что-то грызло его изнутри. Болезнь. Холод. Проклятие.
— Я не смогу вернуть тебе все сразу, — попытался выкрутиться он.
Юсеф поднял голову, словно отбрасывая назад свою прядь.
— Начни с паспортов. Там смотреть.
Тут его осенило. Подделыватель. Он был подделывателем. Тут же обрели смысл его противоречивые впечатления от этой студии. То, что кульман и рекламные эскизы выглядели как декорации. То, что краски, чистые полотна и химикаты казались фальшивыми. Он не рекламщик и не художник. У него вообще нет легального статуса: он мастер по фальшивкам.
Вот почему за ним гоняются все приезжие Парижа. Кланы, группы, сети, заплатившие ему за паспорта, удостоверения личности, разрешения на проживание, кредитки, но так ничего и не получившие.
— Завтра будут, — пообещал он, не задумываясь о последствиях.
Юсеф отпустил его и дружески похлопал по плечу. Лицо его слегка оттаяло. Камень превращался в смолу.
— Круто. Но без глупостей. Амар следить. — Он подмигнул ему. — Смотри не дразнить его, а не то поплатиться за свои проделки.
Он развернулся. Шаплен схватил его за руку:
— Как с тобой связаться?
— Обычно. Мобильный.
— У меня нет номера.
— Все похерил?
— Говорю тебе: у меня плохо с памятью.
Секунду Юсеф смотрел на него. Недоверие разливалось в воздухе, как опасный токсин. Время от времени босняк слегка кивал головой. Наконец он продиктовал цифры по-французски и добавил таинственное «glup». Шаплен догадался, что это ругательство, но прозвучало оно ласково.
Гости исчезли, оставив его одного в разгромленной студии. Он даже не услышал, как хлопнула дверь. Глядя прямо перед собой, он пытался освоиться со своим ближайшим будущим, словно оглушал себя дозой спиртного.