Таща за собой баллон на колесиках, гигант направился во тьму. Кубела недоверчиво следовал за ним. Отсветы пламени плясали в лужах. Низкий гул горелки смешивался с грохотом волн.
Убийца остановился в нескольких шагах от пленницы. Он отпустил баллон и протянул руку к женщине. Кубела решил, что тот сейчас сорвет с нее капюшон. Вместо этого Туанен приподнял ей рукава. Мокрая кожа Анаис была вся в шрамах от ран, которые она себе нанесла.
В мозгу Кубела вспыхнуло воспоминание об их короткой вечеринке в Бордо.
«Вы уверены, что не хотите открыть мою бутылку?»
Запястья Анаис были стянуты хомутом Колсон. Казалось, она просыпается. Она шевелилась, каждым движением выдавая свое изнеможение, слабость — или наркотическое опьянение.
— Что ты ей вколол?
— Обычное успокоительное.
— Она ранена?
— Нет.
Кубела распахнул куртку, открыв окровавленную рубашку:
— А это?
— Это не ее кровь.
— Тогда чья?
— Какая разница? Кровь — она повсюду.
— У нее что, кляп во рту?
— У нее склеены губы. Очень стойким химическим клеем.
— Подонок!
Он бросился на Туанена. Тот заслонился своей горелкой.
— Ничего страшного. Ей окажут помощь, когда вы отсюда выйдете.
— Значит, мы выберемся отсюда?
— Все зависит от тебя.
Кубела провел ладонью по лбу. Брызги и опилки перемешались на его коже, превратившись в соленую грязь.
— Чего ты хочешь? — сдался он.
— Чтобы ты меня выслушал. Для начала.
* * *
— Я встретил твою мать в семидесятом году у себя в диспансере. Я заведовал лечебным центром, чем-то средним между приютом и психушкой. Францишка вместе с мужем бежала из Силезии. У них не было ни гроша. Анджей вкалывал на стройках. Францишка лечилась от психического расстройства. После говорили, будто она тронулась умом во время беременности, но это не так. Могу тебе сказать, что она была больна и до этой истории…
— Чем она страдала?
— Всем сразу. Биполярное расстройство, шизофрения, депрессия… И все это густо приправлено католической верой.
— Ты ее лечил?
— По долгу службы. Но прежде всего я использовал ее для своих опытов.
У него оборвалось сердце.
— Каких еще опытов?
— Я — истинное дитя семидесятых. Поколения психотропных препаратов, антипсихиатрии, открытия приютов для умалишенных. В то время считали, что химия — будущее психиатрии. Всё будут лечить таблетками! Параллельно с работой психиатра я создал исследовательскую лабораторию. Ничего особенного. У меня не было средств. И все же я почти случайно открыл один препарат. Предшественник DCR 97, который мне удалось синтезировать.
— Что-что?
— Препарат протокола «Матрешка».
— Что им лечили в то время?