— Дай-ка, — Лакс протянула руку за бумагами, которые Марго доставала из дипломата. — Мне можно будет остаться еще на один день, чтобы забрать свои вещи и стереть личные файлы из компьютера?
— Ты не уволена.
Лакс подняла глаза, оторвав взгляд от контракта, ручка зависла в воздухе.
— Что? Сегодня что — мой день рождения? Или первое апреля?
— Ты отказываешься от своего права подать в суд, приходишь завтра на работу, и мы даем тебе чек на 5000 $.
— Я сомневаюсь, что хочу видеть Тревора.
— Тревор ушел.
— Типа, уволен?
— Нет, не типа уволен, а действительно уволен, — спокойно подтвердила Марго.
Лакс отодвинула от себя бумаги.
— Десять тысяч, — сказала Марго.
— Ты вампир, да?
— Пятнадцать тысяч — мое последнее предложение. Я даю тебе пять минут, чтобы его обдумать. Через пять минут оно будет недействительно.
Лакс посмотрела на Марго так, словно та была человеческой особью какого-то нового, доселе неизвестного вида.
— Я попробую угадать, да, ты, типа, сбежала из какого-то городка на Среднем Западе, кишащего толстозадыми, тупыми людьми, которые все вместе хлопают на счет один и пять. Ты понимаешь, о чем я?
Марго смотрела на нее в недоумении. Она понятия не имела, о чем говорит Лакс.
— Я говорю о людях, типа, которые, выезжая куда-нибудь компанией, надевают одинаковые футболки, чтобы не потеряться в толпе. И ты, типа, приехала сюда, чтобы от чего-то сбежать, но человек не может сбежать. Ты никогда, понимаешь, никогда не сбежишь оттуда, где ты была, когда училась в средней школе. Я пытаюсь сказать, что человек может бросить что-то, может сказать, что ему это не нравится, но даже если ты уйдешь, на тебе все равно останется пятно. Возьми, к примеру, меня: куда бы я ни бежала, я всегда буду слегка помята и сломана. Я с этим живу. Но, знаешь, Тревор — он чистый человек. Понимаешь, о чем я? Ага, он думает, что пострадал из-за того, что с ним развелись и он вынужден был отдать свой летний домик, ба-ха-ха, но он не знает, что такое быть уничтоженным. Если я поступлю с ним вот так, он узнает, что это такое.
— Мы не собираемся никого наказывать, мы хотим защитить фирму от негативной огласки и дорогих судебных процессов.
— Я хочу взять эти деньги, — начала Лакс, — но еще я хочу, чтобы Тревор остался. Я уйду. У него останется его дурацкая работа, а я получу два и четыре.
— Нет, мы договорились на 15 000 $, — возразила ей Марго высокомерным тоном.
— Ага, 15 000 $. Два и четыре означает, что я всегда буду знать, когда руки дирижера опустятся, Марго.
Марго вдруг показалось чудным: сидеть на кухне, выкрашенной в оранжево-розовые цвета, в окружении вещей в стиле китч, и слушать, как ее ошибки исправляет Лакс Фитцпатрик. Может, дело было в испарениях марихуаны из соседней комнаты.