Сидя в тишине, они обе страдали, думая о неудачах Брук. Мать Брук молчала, пока ее дочь покрывала грунтом три или четыре полотна, убирая неровные места и готовя их к новой краске.
— Спасибо за чек, — сказала Брук спустя какое-то время.
— Купи себе что-нибудь хорошее, — тепло ответила ей мать.
Брук улыбнулась, хотя и знала, что в магазинах нет того, что могло бы доставить ей удовольствие. То, как ее мать сказала это, то, как на ее лицо падал свет, очаровало Брук, и на мгновение, в предвкушении нового приключения, она подумала, что хотела бы нарисовать мать одновременно печальной и любящей. Но Брук колебалась. У нее уже было так много замечательных портретов матери. Дом и полки в студии были заполнены ими. Ей вдруг захотелось нарисовать своих маленьких племянниц. Она подарила бы картину сестре. Она сделала бы ее красивой и наполненной счастьем, зная, что Кэрол повесит картину у себя дома и у нее найдется множество восхищенных поклонников, которые будут рассматривать это произведение искусства и вдыхать в него жизнь. Брук нащупала конверт с фотографиями и принялась за работу.
Ее мать исчезла. Комната больше не существовала. Желтый цвет платья племянницы начал ласково, словно любовник, нашептывать Брук: «Добавь в меня больше синего, больше синего, милая. Дай теням ложиться, замечательно, замечательно, я восхитителен». Брук работала, пока у нее не заболели ноги и не заурчало в желудке. Где-то в студии лежал наполовину съеденный сандвич, и постель ждала, когда Брук упадет в нее, усталая, но счастливая.
Картина получилась хорошей. Маленькие племянницы выглядели на ней так же чудесно, как в жизни, и ее сестра наверняка радуется от удовольствия, видя, что ее малышки будут жить вечно в мгновении красоты. Кэрол повесит картину там, где ее увидит каждый, входящий в дом. И потом, когда Брук с сестрой и матерью не будет на этом свете, когда пройдет много времени, может быть, ее племянницы будут спорить о том, кому достанется чудесный портрет двух маленьких девочек, которыми они когда-то были.
Старшая выиграет. Старшие всегда выигрывают. И повесит прелестную картину, на которой изображена она, беспечная малышка в бледно-желтом платье, там, где все смогут восхищаться ей. Она умрет. Все умирают. Она завещает чудесный портрет маленьких девочек, написанный в желтых тонах, одному из своих внуков. Так картина и будет переходить все дальше и дальше, пока ее новый хозяин не забудет, кем были эти две девочки, но он или она, этот воображаемый отдаленный потомок Брук, будет все так же любить страстное сплетение желтого цвета с синим. И тогда Брук будет жить вечно.