«Я чертова сексуальная львица, — подумала Марго. — Звучит так, будто я собираюсь подоить его, а потом съесть». Сидя в одиночестве в своей квартире, Марго громко хохотала, набирая текст.
«…пока ее руки не коснулись его… кожи, а потом Атланта провела пальцем невидимую линию, спускаясь вниз от его груди. Чем ближе она приближалась к его талии, его грудь, среди прочих возбуждающих моментов, напрягалась все сильнее, и Атланта начала…»
«Стоп. Как насчет имени Атланта Джейн? — подумала Марго. — О! Мне нравится. Я сделаю из этой истории вестерн. Это будет здорово. Очень здорово. Знаю ли я кого-нибудь в издательском бизнесе, кто мне чем-нибудь обязан?»
Марго стерла несколько последних строк. Немного подумав над тем, каково это — быть женщиной с именем Атланта Джейн, она начала снова.
«Атланта Джейн изящно заскользила по комнате. Тревор не мог отвести взгляд от ее красивой пышной груди. Когда она подошла ближе, его руки последовали за взглядом. Он касался ее везде, пробегая руками вниз по спине и обнимая упругие выпуклости ее ягодиц».
«Упругие выпуклости? Да, почему бы нет», — подумала она, когда серый мир исчез, уступив место новому, яркому миру, который она могла выкрасить в любой цвет.
«Обнимая руками ее попку, задницу, попку, Тревор притянул Атланту Джейн к своему теплому телу. Он опрокинул ее на кровать и стянул бретельку тоненькой ночной сорочки с ее плеча, а потом освободил от сорочки все ее тело. Он начал целовать ее вздернутые соски, гипса она гладила его плечи и касалась его ниже живота».
Зазвонил телефон. Марго полностью погрузилась в мир своего воображения, но ее рука, после стольких рабочих лет, машинально взяла трубку и прижала к уху.
— Марго Хиллсборо, — сказала Марго, не здороваясь.
— Марго? Это Эйми. Ты не поверишь, кого я только что застукала с Тревором в баре!
9
Последнее нормальное собрание
— «Как освобождение от боли чувственность разлилась по его телу и проникла в мое».
Услышав первое же предложение, Брук оторвала взгляд от своего журнала. Лакс читала свою историю, и ее руки немного дрожали.
— «Мы слышали, как открываются двери спортзала, но было уже все равно. Карлос стонал и бил кулаками в стену, я сходила с ума с ним, под ним, пока все не кончилось. Он обнял меня и нежно поцеловал в шею, хотя это было так не похоже на него. И когда я начала спускать свою юбку, оказалось, что мистер Эндрюс, который вел занятия по социологии, стоит над нами с Карлосом, и он сказал мне, что не настучит на нас, если мы разрешим ему присоединиться. Сказать это было очень глупо с его стороны, вы не поверите, как это было глупо. Мистер Эндрюс повел себя по-идиотски, ведь мы уже не были детьми. Сказав нам такое, он уже, конечно же, не мог никому нас сдать. Он бы сказал, что застукал нас, а мы бы рассказали про то, что он нам сказал. Я имею в виду; то, чем мы занимались, было против правил, но то, что он сказал, было еще хуже. Я сказала ему, что не стала бы трахать его уродливую задницу, даже если бы это гарантировало окончание школы для меня и моих друзей. Через пару недель Карлос и его друзья выбили из него все дерьмо. Вне кампуса, разумеется. После этого он ушел из школы. Конец».