Когда показалось дерево, под ним на скамейке – сомневаюсь, что скамейка существовала на самом деле – сидела Амелия с вязанием в руках.
Остановившись, я некоторое время смотрел на давно умершую даму и пытался успокоиться. Каждую ночь вот уже более ста лет она является на это место и ждет моего предка. На то самое место, где они встречались при жизни. В это время суток Амелия чувствовала себя в безопасности, поскольку ее муж был занят в бараках с рабынями.
Не хотелось думать о той давней поре. Нужно здесь и сейчас отыскать моего сына, а Девлин сказал, что кто-то порабощенный может помочь. Если этой порабощенной была не Амелия Барристер, то не представляю, кто еще.
– Привет, – произнес я тихонько, чтобы не напугать ее.
Но она почти сто двадцать лет ждала Мартина, за которого приняла меня, и да, конечно, Амелия всполошилась. Уронила свое вязание на землю, закрыла лицо руками и расплакалась.
– Ты пришел, – повторяла она снова и снова. – Ты пришел.
Я обещал Дарси, что воздержусь от общения с призраком в ее отсутствие, но Дарси осталась наверху, усыпленная снотворным. А эта милая женщина – привидение она или кто еще – явно страдала. Я подошел к Амелии, сел на землю перед ней и положил голову ей на колени. Она перестала плакать, опустила ладони мне на голову, погладила шею, пробежала кончиками пальцев по лицу, вспоминая.
«Так вот что такое любовь», – думал я, обнимая ее ноги через тяжелую ткань юбок. Я целовал кончики ее пальцев, когда те касались моих губ. Это и есть любовь. Любовь, исходящая от Амелии, пронизывала меня, и то, что я чувствовал, заставило по-новому осмыслить каждую слышанную до сих пор песню, каждый просмотренный фильм. До этого момента я не понимал, как можно, скажем, предпочесть провести время с любимым человеком, отказавшись от великой роли в кино. Обижался, что Алана предпочла мне съемки в фильме, но понимал ее.
Но до этой минуты я просто не представлял, о чем так страдают люди.
«Я люблю ее, парень» звучало слишком часто.
И Дарси! У нее было все. У нее имелись деньги, красота, власть, но не счастье, потому что мужчины, которого она любила, не было рядом.
Любви, которой лучилась Амелия, было достаточно, чтобы заставить меня понять и, более того, заставить меня отчаянно желать именно такой любви. Эта женщина подвигла меня стремиться стать частью того, что остальной мир уже постиг, – по крайней мере, некоторые счастливцы. И без капли сомнения я осознал, что именно это я должен был вспомнить по мнению перевертыша. Любовь – это все.
Не знаю, как долго мы оставались в таком положении, но постепенно я начал возвращаться к реальности. «Что я делаю?» – подумалось мне. В последний раз, когда мы виделись с Амелией, она исчезла, стоило мне упомянуть имя ее сына – нашего сына. Если бы Дарси присутствовала здесь, она знала бы, как поступить, но Амелия, возможно, приняла бы Дарси за рабыню, приставленную шпионить за ней.