Так начался этот трудный этап. После того как были представлены обоснованные предложения и они были приняты, к работе летчиков присоединились инженеры, механики. Сейчас они были похожи на врачей, обследующих пациента: тщательно проверяли каждый агрегат, каждый прибор, прощупывали и просматривали все в сложном организме стальной птицы, установили на ее борту специальное оборудование, которое должно фиксировать данные о том, как будет проходить полет.
Не один тренировочный вылет совершил Мосолов накануне ответственного старта. Случалось, что прикидки, сделанные за письменным столом, в воздухе не подтверждались. Начинать сначала? Да, только так. Еще и еще раз проверялись расчеты, уточнялся график полета. И снова пробы в воздухе. Каждый новый вылет приближал к заветной цели.
И вот все готово. Дело за стартом, а он откладывался со дня на день. Мешала непогода. Каждое утро над аэродромом нависали облака и клочья тумана. Холодный, порывистый ветер наволакивал их на верхушки деревьев, гнал на юг. Хмурое небо поливало дождем, от которого летное поле и стоянки самолетов тускло поблескивали огромными лужами.
Георгий нервничал. Надо же, чтобы так не везло! Рассчитаны каждый метр, каждая секунда — и на тебе!
Он уходил в летную комнату, чуть ли не ежечасно звонил дежурному синоптику и надоедал ему одним и тем же немногословным вопросом:
— Ну как?
А нужной погоды все не было.
— Опять день впустую прошел, — сетовал летчик.
— Потерпи, Жора, — успокаивал Григорий Александрович. — Сам понимаешь, в такую погоду можно установить любой рекорд, но об этом никто, кроме тебя, знать не будет. Ведь ФАИ на слово не поверит — нужны данные объективного контроля, в том числе и замеры с помощью наземных средств. А они сейчас слепы.
— Понимаю, Григорий Александрович. Но ведь когда все готово, жалко и минуту потерять.
Прошло несколько томительных дней. Ветер то разгонял, то снова нагонял тучи. Солнце лишь изредка пробивалось сквозь плотный облачный заслон. В разрывах голубели осколки неба. Казалось, оно тоже ждет.
С аэродрома Георгий уезжал уже поздно. Хотелось дождаться точного прогноза на завтра. А оно, это завтра, все не приходило.
— Ну, что там слышно? Какая погода? — спрашивал опять у синоптиков.
— Без изменений, — следовал ответ.
— Погода пять-ноль не в нашу пользу, — невесело констатировал ведущий инженер, который, казалось, больше самого Мосолова переживал этот, как он говорил, вынужденный прогул. — Плохая, словом, погода, — добавлял он с грустью. — Опять без галош гулять не пустят.
Наконец 31 октября 1959 года разрешение на полет было получено. Серебристый Е-66, подобно ракете, промчался над аэродромом и унесся ввысь, оставив за собой прозрачный шлейф раскаленного газа.