— Рад встретить русского человека в туманном Альбионе, — затем, показав на газетный листок, он возбужденно прочитал мне, что прошедшей ночью немцы обстреляли Лондон каким-то новым оружием типа крылатых ракет. Мне сразу вспомнились те страшные взрывы, которые мы слышали в нашей гостинице. — Мы опасаемся, — сказал мне польский офицер, — что немцы могут применить такое оружие и на фронтах войны.
В ответ я рассказал ему о взрывах в Лондоне минувшей ночью.
Затем я полюбопытствовал, спросив его, почему он признал меня за русского, ведь спрашивал я его на польском, грамматически правильном, языке, и откуда он сам так хорошо знает русский язык. Назвав себя Тадеушем Плесецким, офицер рассказал, что отец у него поляк, а мать русская. До войны он много лет работал секретарем военного атташе Польши в Советском Союзе и поэтому в моем разговоре с ним на моем неплохом польском языке уловил интонацию произношения, свойственную только русским.
— Польские слова вы произносите жестче и тверже, чем мы, поляки, — подметил он.
Когда мы возвратились из города в гостиницу, нас встретил там лейтенант воздушных сил Англии и сообщил, что через два часа он увезет нас на аэродром. К этому времени мы должны быть готовы. Когда в назначенное время мы спустились в холл гостиницы, там собралось уже около тридцати человек. Это были те люди, кто должен был лететь в Швецию. Лейтенант достал из походной сумки лист бумаги и начал перекличку. Все были в сборе, сели в автобус и поехали в неизвестность.
На аэродроме другой англичанин, в чине капитана, кратко пояснил, что в Стокгольм полетят два самолета с интервалом в час времени. Пассажиры должны сами решить, на каком самолете лететь. Далее он сказал, что полет будет проходить в течение примерно четырех часов через зону, контролируемую немецкой авиацией — район Северного моря и территории Норвегии, оккупированной немцами.
— В этой связи, — сказал он, — вам нужно снять с себя верхнюю одежду и положить в карман пальто записку с указанием фамилии и имени владельца. Вместо этого вы оденете на себя комбинезон, пробковый жилет и поверх всего парашют — на тот крайний случай, если придется выбрасываться из самолета. Таких случаев у нас не было, но инструкция существует и ее надо выполнять. Когда подниметесь на высоту семь тысяч метров, обязательно наденьте кислородные маски, — повелительным тоном произнес капитан.
После всего сказанного я заметил, что присутствующих охватила тревога, они обмякли, сжались. Взглянув на жену, увидел и на ее лице щемящую грусть. Она вопросительно смотрела на меня широко открытыми глазами, как бы спрашивая, что делать? По правде говоря, тяжелое настроение пассажиров, и в первую очередь жены (сын не понимал, что происходит), овладело и мной. Волнение и беспокойство стало массовым. Стояли как окаменелые, только несколько человек заняли в очередь на первый рейс. Жена тихо спросила: