где именно — держалось в секрете до второго «часа Ч», пока не выстрелит первая пробка шампанского,
Really VIP доставило на частном самолете кучу народу, сманило на этот вечер всех шеф-поваров всех «Нобу» в мире, в том числе и самого Нобу, заказало у Джона Гальяно в подарок гостям сто футболок с афишей фильма, ночь ожидалась бурная, электрическая, рок-н-ролльная и скандальная, и в списке приглашенных на весь этот фейерверк гламура — пропуске в рай — черным по белому значились никому не ведомые имена Симоны Бушар, она же Сисси, и Манон Д.
Без двух минут десять мы заняли позицию у нее дома, причесанные, накрашенные, нарядные, не сводя глаз с телефона, водруженного точно посередине журнального столика в гостиной, с которого мы смели все безделушки, чтобы избежать любых случайных помех для радиоволн «Оранж».
В десять четырнадцать он зазвонил. Это была мать Сисси. Не успела она назваться — «Сисси, это мама, ты заедешь к нам на Рождество?», — как Сисси со сдавленным воплем ярости без всяких объяснений швырнула трубку.
Наконец, в десять пятьдесят три Алистер из Really VIP сообщил нам, с шотландским акцентом, что прием по случаю закрытого показа «Суперзвезд» состоится в «Павильоне» на Елисейских Полях, начало ровно в одиннадцать тридцать. Ту, ту, ту… Отбой.
Мы упали друг другу в объятия, но быстренько их разжали и стали накладывать на лицо по седьмому слою грима.
Сисси пользовалась какой-то сюрреалистической косметикой, я даже не подозревала о ее существовании, вроде масла с блестками, которым она опрыскала декольте, руки и ноги, сделавшись блестящей, словно гладиатор на арене, или того пыточного орудия для загибания ресниц, которым я трижды прищемила себе веко.
Последний взмах кисти, и мы стали похожи на двух транссексуалов, я сообщила ей об этом, но она развеяла мои сомнения, сказав, что Бриттани Мерфи наверняка будет накрашена еще сильнее, чем мы, и что «в темноте по-любому не видно».
Мы были готовы. Она навешала бриллиантов в уши, на шею, на пальцы, на запястья и на правую щиколотку, поверх сапога. На мне не было ни одной драгоценности, кроме золотого браслета-цепочки с выгравированным моим именем — отцовского подарка. Она велела его снять, считала, что это провинциально, но, в сущности, ей было наплевать, я не отреагировала, подхватила ключи от машины, и мы тронулись.
Всю дорогу в машине царила благоговейная тишина. Нам даже в голову не пришло включить радио. Сисси нервно открывала сумочку, перебирала ее содержимое, потом захлопывала с сухим щелчком, снова открывала, опускала зеркало, доставала кисточку и пудреницу, подкрашивалась, убирала все обратно, закрывала сумку, снова открывала, снова перебирала содержимое, вытаскивала помаду и блеск для губ, подмазывала рот и так далее.