Гришин мотнул головой.
— Не стрелять и без паники, — повторил командир бригады.
— Слушаюсь, — козырнул, осадив назад лошадь, Гришин.
Скоро взвод знал о могущей произойти встрече. Ребята сосредоточенно поглядывали на небо.
По небу бежали кудрявые облачка, слепило глаза солнце.
Как и бывает обычно, когда бдительность взвода да и всей колонны усыпили спокойная синева и блеск солнца, раздался крик:
— Аэроплан, аэроплан!
Вместе с криком, раньше чем в сознании определилась необходимость действий, в уши застучал рокот пропеллеров.
Навстречу колонне в тысяче метров высоты летели три неприятельских самолета. Колонна проходила в это время редкими рощами.
— Стой, — раздалась команда.
Как вкопанные стали лошади. Всадники вросли в седла. Повозки в хвосте колонны прижались к деревьям.
— Авось не заметят, — билась у тысячи людей одна мысль.
Подлетев к центру колонны, самолеты начали отходить вправо, описывая круг.
— Не заметили, — вздохнули в колонне.
— Шагом марш! — донеслась команда. С шутками, с песней и гармошкой двинулась колонна вперед.
Не прошли и одного километра, как на голову колонны из-за леса коршунами бросились самолеты противника. Совсем близко впереди грохнул разрыв бомбы.
— Вправо и влево к деревьям и стоять, — пробежала, команда.
— Налево за мной! — крикнул Гришин.
Закричал сзади раненый.
Одним махом выбросился Гришин к деревьям. Оглянулся, а взвода нет. Три-четыре человека с ним рядом, а остальные, вырвавшись сзади, левее, дико несутся через пашню к близлежащему селу.
За скачущими вслед такают пулеметы самолетов.
Обмер Гришин: вся колонна точно выполнила приказание и стоит, прижавшись к придорожным деревьям, а штабной взвод задал лататы.
Впереди скачущих ребят отчетливо видна рыжая лошадь Сыча.
Растерялся Гришин: «Опозорили, сраму-то сколько».
Вздрогнул, услышав голос комбрига:
— Бригада пойдет перекатами дальше, а ты езжай, собирай своих «героев» и веди прямо оттуда в село… Когда придешь, явишься ко мне доложить, кто поднял панику.
Кругом раздался смех. Смеялись ближайшие взводы головного полка, ординарцы штаба бригады.
«Провалиться бы», — думал Гришин, отделившись от колонны и поскакав к селу.
В селе минут двадцать собирал взвод. Ребята позабились во дворы и как ни в чем не бывало ждали дальнейших событий.
Сыча еле разыскали. Он забрался в пузатый, разукрашенный резьбой дом и пил молоко.
Кое-как собрал Гришин взвод. Задыхаясь от злобы, едва сдерживая дрожание губ, начал говорить:
— Что сделали, сволота, трусы. Все стали, а вы лататы. Предатели, опозорили на веки-вечные. Говори, кто панику наделал?