За ним выступил комиссар:
— Молодежь! Сыны шахтеров, дети пролетариата! — выкрикнул он. — Вы так себя вели в полках, что мы думали вас совсем отправить из бригады. Словом, позорили и полки и бригаду, позорили всю нашу Красную армию. Вот завелись несколько стервецов, словом, сволочи несознательные, и напакостили всем. Кому напакостили? Рабочему классу, своим отцам и братьям. Что было вчера на походе? — Комиссар вытер выступивший на лбу пот и оглядел шеренги. — А вот что было, — продолжал он, бросив на землю потухшую «козью ножку», — взяли да заехали на хутор, стащили кринку с молоком. Кто — неизвестно, но молодые ребята, как доказывала баба, у которой стащили. Ну, ты выпей, подлец, молоко, а зачем воровать? Зачем? Чтобы потом мужик говорил: прошла Красная армия Буденного и грабиловку устроила? Так, что ли?
А сегодня ночью, что наделали? Весь погреб разорили. Утащили на грош, а шкоды сделали на сто целковых. Утром прибежала баба, кричит: «Куру украли!» Что же это такое происходит? Я вас спрашиваю? — комиссар кричал, размахивая руками с пудовыми кулачищами.
Из шеренг на говорившего, не мигая, смотрели двадцать восемь пар глаз.
«Забрал ребят в руки, молодец», — подумал командир бригады, глядя на ребят и раскрасневшегося оратора.
— Железной метлой гнать из рядов наших таких мерзавцев. Продают шкуры пролетарскую революцию. Нож в спину рабочему классу загоняют.
Долго говорил комиссар. Рубил словами наотмашь. Захватил и закружил притихшие шеренги.
Комиссар закончил выступление призывом создать из собравшихся образцовый взвод.
Комиссар бригады, выждав минуты две после «ура», скомандовал:
— Особый взвод во двор штаба, справа рядами, шагом марш.
Четырнадцать пар втянулись во двор и слезли с лошадей. Растерянно топтались, не зная, что делать, куда себя деть.
— Что же, как бараны, на новые ворота смотрите? — обратился к группе старший по годам, крепкий подросток в кожаной куртке и слегка сдвинутой на затылок кубанке.
— Слышали, что говорилось? Доигрались. Побарахолили, ну, а теперь — отец дьякон деньги на кон. Амба. Получай по заслугам.
Наперебой заговорило несколько человек.
— Это видно будет…
— Давай, расседлывай…
— Разводи коней. Чего, сгрудились?..
Из ближайшей к говорившему в кожаной куртке группы кто-то крикнул:
— Гришин! Командуй, кому куда…
Поддержали еще несколько человек:
— Ну, давай, давай, Гришин.
Гришин выжидал чего-то, посматривал на группу ребят, стоявших у забора и сарая.
Они столпились около приземистого парня с залихватским рыжим чубом, с глазами на выкате. Дружно гаркнули сторонники рыжего: