— Нужно только, — прошептал он, — чтобы ты больше ничего от меня не скрывала… Мне все равно, как ты жила до нашей встречи… Знаешь, чего бы мне хотелось… как тебе объяснить?.. Чтобы нас больше ничто не разделяло, даже кожа… Чтобы мы стали прозрачными друг для друга… понимаешь? Как медузы в море… Не знаю, занимаются ли медузы любовью? Наверное, да. Через это всем надо пройти. Но каждая из них раскрывает другой свое нутро. Они словно звездочки, не таящие своей нежности… А вот мы…
Клер дышала ровно. Она спала. Дюваль вздохнул:
— Вот ты уже и покинула меня!.. Как ты теперь далеко… Как трудно оставаться вместе… Но, раз ты спишь, значит, доверяешь мне.
Он замолчал. Вновь обретенная радость казалась ему костром, у которого греется путник. Один бок нежится в тепле, а другой дрожит от холода. Он тоже заснул. Во сне он то и дело протягивал руку, чтобы убедиться, что Клер рядом, и, коснувшись ее, ощущал исходящие от нее волны покоя. И все же внезапно он проснулся, как будто хотел успеть на ночной поезд. Мозг работал напряженно и четко. Встал, взглянул на часы: без четверти двенадцать. Хотелось пить.
В одних носках он спустился на кухню, открыл бутылку с пивом. Похоже, этой ночью ему уже не заснуть. Закурил сигарету, надел ботинки и распахнул дверь в сад. Ему почудилась, как за оградой мелькнула чья-то неясная тень. Он бросился туда бегом. Но ворота были закрыты на ключ. Сколько он ни выкручивал себе шею, пытаясь разглядеть, что творится на улице, так ничего и не увидел.
Да чего он так всполошился? Стоит прекрасная погода. Кто угодно мог выйти погулять среди ночи; может даже, постоять у ворот, вдыхая запахи сада. А он уже задыхается от прихлынувшей крови, впадает в панику? Он еще долго прислушивался, прежде чем вернуться в дом. Ну конечно, мимо шел случайный прохожий! И все же он проверил все запоры, прежде чем подняться в спальню. А потом, словно летчик, придирчиво осматривающий свой самолет перед вылетом, вновь перечислил все доводы в пользу того, что волноваться не стоит. Он помнил их наизусть. Они казались вполне убедительными. Что же он никак не ляжет? Зачем вынимает из стола свои фотографии, сделанные в Каннах? Кто снимал их?.. За что Клер просила у него прощения?.. Вот именно! Что такое он должен ей простить? Может, аварию подстроили нарочно, чтобы убрать с дороги Веронику?.. Нет, это же явная чушь. И все эти дурацкие мысли лезут в голову из-за того, что за оградой мелькнула чья-то смутная тень! Его тут же одолели самые нелепые подозрения! Ну, хватит! Придется выпить снотворное. Сегодня ему потребуется лошадиная доза.