На этот раз Фабьена открыла глаза.
— Ага! Вот теперь тебе стало интересно. Сейчас, ты, наверное, думаешь, что этот придурок Дюваль не так уж и глуп. Представь себе, ты ошибаешься. Он как раз очень глуп. Так ничего и не понял — женился на Веронике… Это правда, ничего я тогда не понял. Откуда мне было знать, что у меня такой богатый отец и что в один прекрасный день он оставит мне свое состояние? Зато Вероника, благодаря вашему Чарли, знала об этом давным- давно… И вот Тереза, славная наша Тереза, открыла мне глаза. Но нам пора завтракать. Остальное я расскажу тебе за десертом.
Он накрыл на стол, поражаясь собственной жестокости. Откуда в нем такое остервенение, такая ярость? Посмотри, какая она бледная. Если хочешь ее смерти, давай валяй дальше в том же духе. Ах, Фабьена, Фабьена… Прости меня. Он приподнял ее, подсунул под спину еще одну подушку. Но она не желала открывать рот.
— Тогда ешь сама… Теперь ты уже умеешь… Держи- ка ложку покрепче; еще, еще крепче. Смотри, как я это делаю. Хотя мне тоже трудно есть левой рукой… Фабьена, ты что же это, надумала объявить голодовку?.. По- твоему, у меня и без того мало горя? Отлично! Я с тобой обойдусь так, как делала моя мать, когда я был маленьким… Она вечно спешила… Мне не разрешалось привередничать.
Он зажал Фабьене нос и засунул ей в рот ложку. Она тут же подавилась и выплюнула рисинки, которые он аккуратно смахнул.
— Ну уж нет, голубушка. Со мной эти штучки не пройдут. Мне ты нужна живая! Вспомни о письме! Если его вскроют, я, того и гляди, попаду в тюрьму! Ну давай! Еще ложечку. Не забывай, что вы обе мне сделали!
Она кашляла, давилась. Глаза ее наполнились слезами. Она извивалась той половиной тела, которая могла протестовать. В его спокойствии было что-то пугающее.
— Знаешь, ведь я могу привязать тебе руку. Нечего уворачиваться. Рис очень вкусный.
Ложка наткнулась на ее крепко сжатые зубы.
— Видно, тебя здорово мучает совесть! Я же вижу, что ты хочешь наказать сама себя! Только ничего не выйдет. Придется тебе поесть.
Она вертела головой во все стороны. Старалась не стонать, чтобы не глотать пищу. Он держал ложку наготове у самого ее рта. Рано или поздно она разжимала зубы. Тогда он просовывал между ними ложку.
— На, попей.
Она задыхалась.
— Торопиться нам некуда… Ох уж эта Вероника! Обвела меня вокруг пальца! Мол, к чему нам брачный контракт. Пусть лучше все будет поровну!.. Каких еще доказательств любви можно требовать… А я-то, дурак, ей верил! Упрекал себя за то, что, как последний негодяй, женюсь из-за денег. Вбил себе в голову, что она — состоятельная женщина. Как бы не так! Небось этот ваш Чарли и подбрасывал ей деньжат… Я даже готов поверить, что они и развелись-то нарочно… чтобы Вероника стала свободной женщиной и могла упасть в объятия будущего наследника Хопкинса. Рис остынет. Ну же, Фабьена, давай пошевеливайся!