Слова Ефима Борисовича удивили Тату; она молча кивнула. Странное предложение, непривычный религиозный пафос.
— Пусть Он, если Он есть, вам поможет. Охранит. Он знает: вы страдали. А я так устал на это смотреть.
Его голос дрогнул.
Ефим Борисович справился с собой, откашлялся, продолжил:
— Поезжай в Израиль. Попроси за себя, за Ваню, за меня и своих родителей. За Павлушу. Попроси прощения, что нарушили Его замысел. Пусть не мы, а Иванова подруга, но… мы все на поводу пошли, приняли ее волю безропотно. Ну, так ты и попроси все исправить. Больше мне тебе нечего сказать.
Тата сидела ошарашенная. Израиль в ее планы не входил. Америка — да, Митчелл звал и вообще привыкла, но Израиль? Что ей там делать, неверующей? Однако Ефим Борисович умудрился задеть такие струны ее души, о существовании которых она и не подозревала.
— Вы считаете, у Вани от этого наладится с работой? — спросила она бездумно, лишь бы не молчать.
— Не знаю! — воскликнул Ефим Борисович. — Понятия не имею! Может, с работой как раз разладится, зато наладится с личной жизнью. Думаешь, мне не надоело смотреть, как вы оба из гордости себя губите? Кто-то должен вас вразумить? Пусть хоть Господь…
Было видно, что ему моментально стало неловко, но… слово не воробей, а возраст его во всем оправдывал.
— В общем, я считаю, что надо не к колдовству обращаться за тем, чего сама хочешь, а во всем подчиниться судьбе, — подытожил Ефим Борисович. — Причем смирение свое как-то символически обозначить.
— Да, да, только не волнуйтесь, — отозвалась Тата. — Вы правы. Я подумаю, что можно сделать.
Обтекаемая фраза. Вроде бы согласилась. Хотя в действительности вовсе не хотела уезжать от недавно обретенного покоя. И так все неплохо.
Тата составила на поднос чашки и вазочку, отнесла на кухню и ушла к себе в комнату.
Полчаса спустя она все еще лежала на широкой, некогда супружеской, кровати и рассматривала полотняный мешочек со шнурком из красного мулине. Внутри находился амулет «на деньги и мужиков» — Сашка ее таки уломала. Амулет, по мнению Таты, срабатывал: Митчелл сообщил о желании издать второй тираж второй книжки, да и мужики поглядывали…
Действие деревянного кружочка с выжженным на нем красивым узором ее устраивало. Но речи Ефима Борисовича жгли мозг и будто требовали амулет уничтожить. Как поступить? Сжечь талисман, съездить в Израиль и ждать осуществления «воли Его»? Учитывая, что Его пути неисповедимы? Вдруг, к примеру, вернется Ваня? Ведь она этого не хочет? Или хочет?… Да и вернуть можно по-разному; нам «сверху» любят подкидывать испытания. Если Ваня, к примеру, заболеет или лишится средств к существованию, она же первая его назад позовет.