— Ничего, если мы не станем ко мне подниматься? — выдержав паузу, мурлыкнула Лео и выпятила и без того пухлые губки. — Ребеночку нужен отдых. Ты на нас не обидишься?
Он ждал иного и от разочарования весь сдулся. Но, ясное дело, заверил:
— Ну что ты! Разумеется, отдыхай, поспи! Тебе теперь это самое главное. Если хочешь, не ходи завтра на работу, устрой выходной.
Она улыбнулась — сама благодарность; глазами показала: спасибо.
— А я, может, днем заеду? Не возражаешь?
— Ты позвони — решим. — С холодком, без энтузиазма, но вежливо — как хочешь, так и переводи.
Еще ползать передо мной будешь, чтоб я тебя к себе пустила, тварь.
Лео с мстительным удовольствием отметила недоумение в протопоповских глазах — она в первый раз его так отшивала, — и, не давая улыбке сползти с губ, выбралась из машины. У подъезда по традиции обернулась и с деланным весельем помахала любовнику ручкой.
Только в лифте ее лицо, определившись, наконец, с выражением, застыло — словно бы раз и навсегда! — в белой маске презрительной ненависти.
Александра лихорадочно металась по кухне, собирая необходимое для зарядки амулета. Вода в стакане — хлоп на стол. Блюдечко с солью — шварк. Красная свеча — щелк зажигалкой. Курильница с ароматной палочкой — то же самое. Да загорайся ты! Так, теперь задуть, и пусть потихоньку дымится. Готово: представители четырех стихий, к которым она обратится за помощью. Вода, земля, огонь, воздух.
Александра закрыла дверь, плотно зашторила окно. Начнем.
Она разгладила рунный узор, спешно нарисованный на бумаге после разговора с Максом. А что оставалось делать? Он ясно сказал, что в ближайшие полгода не вернется. У Кати серьезные повреждения позвоночника, о реабилитации речи нет, соответственно, у нее проблемы с работой и Жулькой заниматься некому.
Хотя бы честно, а то все недомолвки и недомолвки.
— Я никак не могу их в таком виде оставить, понимаешь? — с надрывом воскликнул Макс. Вместе с тем в тоне сквозило облегчение: естественно, устал притворяться и врать, что «еще чуть-чуть и приедет».
— А я? — только и смогла пролепетать Александра, ошарашенно прислушиваясь к треску своего разрывающегося сердца.
Макс тяжко вздохнул.
— Сашечка… Ты же умная. Ты ведь знаешь, что для меня значишь. Но временами обстоятельства сильнее нас. — Да, да, а Волга впадает в Каспийское море. — Речь о моей дочери, я за нее в ответе. А Катька… вообще отдельная песня. Тоже из сердца не выкинешь.
— Из сердца? — повторила Александра. — Хочешь сказать, у тебя к ней… сохранились чувства?
Макс помолчал.
— Ну, что значит «сохранились»? Всегда были.