К Наташе сбоку незаметно подошла Лана. Пока Алка смерчем носилась по кухне, она успела вымыть руки и причесаться.
— Натусик. — Лана приложилась губами к Наташиной щеке. — Мы с тортиком. — И протянула картонную коробку. Наташа взяла ее и поставила на шкафчик у плиты.
— Спасибо! Вот молодцы! Сейчас Алка кашу съест, и чайник поставим. А может, и тебе овсянки? С изюмом и курагой?
Лана, таинственно улыбнувшись, мотнула головой. За улыбку ее прозвали «Моной Лизой» и по молчаливости ей поистине не было равных. Она казалась интригующе загадочной, однако Наташа вот уже два с половиной года работала с ней бок о бок и знала, что Лана — девушка земная, практичная, самых что ни на есть традиционных взглядов и устремлений.
— Закурю? — Лана, не дожидаясь ответа, взяла с полки над столом пепельницу и щелкнула зажигалкой. Наташа внутренне поежилась — не любила, чтобы в доме курили. Но не могла запретить гостье, хотя знала: Лана говорит мало, зато дымит без остановки, в рекордно короткие сроки создавая из дорогих тонких сигарет горы безобразных окурков — и всё с неизменно отсутствующим видом обитательницы высших сфер. Бесшумная, гибкая, невероятно изящная, Лана, по мнению Наташи, напоминала гибрид египетской кошки и египетской кобры: одна экономная, опасная грация, узкое лицо сердечком, широко расставленные неподвижные глаза… Объективно Лану нельзя было назвать красивой, но мужики при виде нее повально теряли разум, что, впрочем, никогда не нарушало ее невозмутимого спокойствия. Они что-то жалко лопотали, она слушала, курила, изредка усмехалась, еще реже односложно отвечала, и ей ничего не стоило взять и уйти посреди разговора. Собеседник же оставался грустить о несбывшихся надеждах — почему-то за время короткого «монолога» каждый успевал нарисовать себе нечто радужное и возвышенное. Заметим, совершенно безосновательно: у Ланы имелся так называемый «покровитель из руководства», немолодой и женатый, которого она вовсе не собиралась терять. Их отношения ни для кого не являлись секретом и все-таки — непостижимо! — тоже были окружены ореолом глубокой таинственности. Что ни говори, а создать имидж Лана умела.
Запищала микроволновка. Наташа достала тарелку и поставила перед Алкой. Та пару минут назад цапнула какой-то журнал и застыла: грузное изваяние на хлипком пьедестале табуретки. Она механически взяла ложку, которую Наташа вложила ей в руку, и, не отрываясь от чтения, начала есть. Разумеется, роняя кашу. Наташа обреченно вздохнула и мысленно приказала себе не трогать тряпку. Пусть Алка сначала закапает все что можно.