Поминутно хрюкая, отплёвываясь и матерясь, Павел несколько минут вытаскивает осколки из лица. « Хорошо, что бронестекло не такое хрупкое, как простое, - думал он, - осколки большие, легко доставать. А ну как мелкие? Как их выковыривать, гвоздём, что ли? Нет уж, пусть киношные рэмбы этим занимаются, нам чё-нить попроще». Лёгонько стучит по коже кончиками пальцев, проверяя, не осталось ли где стёкла. Лицо горит огнём, жжёт и щиплет нестерпимо, одна сплошная рана. Веки слиплись от подсыхающей крови, не хотят раскрываться. Не глядя, цапнул за плечевой карман, вытащил флакон. Торопливо срывает колпачок, подносит к лицу, палец давит круглую шишку на вершинке. Из отверстия со змеиным шипением вырывается белая струя вонючей жижи. Павел откидывает голову, щедро поливает сверху лицо. Кожа покрывается толстым слоем тестообразной массы, жижа смешивается с кровью, приобретая отвратительный грязно-розовый оттенок. Густые подтёки покрывают волосы, подбородок, шею, ползут медленно, наконец, останавливаются, застывая коркой.
Баллончик портит воздух в последний раз, одинокая капля жижи ляпается на грудь Павлу. Он с полминуты стоит в неудобно позе изумлённого наблюдателя за звёздами, потом медленно опускает лицо. Руки поднимаются, грязные пальцы ощупывают застывшее покрытие, гладят, пощипывают, ковыряют. Кусочки сыплются на землю. Павел в вполголоса ругается, ему больно. Постепенно на безобразной маске появляется кривая щель рта, круглый пятачок с двумя дырками носа. Последними вырисовываются отверстия для глаз. Неровные, узкие, с рваными краями, но по другому в темноте, на ощупь, не получается. Жжение постепенно стихает, лицо словно немеет. Полимер превращается как бы во вторую кожу, мягкую, но достаточно прочную. Аналог тканевой повязки, только гораздо эффективнее. Всё необходимые лекарства внутри, постепенно вводятся в раны. Слабый ветерок шевелит волосы, студит шею. Воздух ненадолго очищается от тяжёлого запаха крови, горелого мяса и чего-то ещё кислого и противного. Завесь дыма и пыли рвётся на громадные лоскуты, уносится прочь. Выглядывает луна.
Павел с трудом выдирается из зловонной кучи камней, железа и грязи, оставляя на острых гранях клочья одежды. Аккуратно сползает, оглядывается. Неживой свет луны заливает изуродованную землю. Ямы и выбоины чернеют адскими провалами в преисподнюю, камни сверкают гранями бриллиантов. Окружающий мир раскрашен чёрным и бледно-жёлтым. Вишнёвые пятна остывающего железа разбросаны вокруг каплями засохшей крови. Рядом высится в два человеческих роста куча земли и камней. Какие-то комья подозрительно блестят, тяжёлый запах крови распространяется вокруг. Павел смотрит внимательнее и не верит собственным глазам! Блестящие комья – человеческие останки - руки, ноги, внутренности перемешаны с землёй и кровью. Изуродованные до неузнаваемости лица смотрят в никуда и вместо глаз у них чёрные дыры. На клочьях одежды можно разглядеть нашивки, знаки различия, бирки с фамилиями. Он вдруг понимает - это всё, что осталось от нескольких десятков человек.