Первое письмо автора героине
Милостивая государыня Варвара Николаевна!
Мне кажется, нет ничего необыкновенного в том, что я обращаюсь в этом письме к Вам — женщине, давно не живущей на земле.
Известны случаи, когда живым приходили письма от мертвых. Так случалось, когда человек погибал на войне. Его уже не было — а полевая почта еще исправно доставляла адресату написанные им слова любви, обещание вернуться… Почему же нельзя представить себе иных разновременных эпистолярных отношений? Мое письмо расскажет людям, как человек, живущий в двадцатом столетии, испытал странное чувство духовной близости к женщине, умершей за сто лет до него. Проблеск такого чувства вызывают иногда у читателя даже литературные герои, не существовавшие в действительности. А Ваш пленительный образ, всколыхнувший вокруг Вас страсти еще при жизни Вашей, остается для меня и сегодня совершенно реальным. Мне иногда кажется, что Вы ушли куда-то совсем недалеко и, может быть, вернетесь.
Я знаю, как настойчиво добивались Вашей любви или хотя бы капитуляции десятки молодых, да и не молодых людей, Ваших современников, и как докучали они Вам своими домогательствами. Хочется думать, что это письмо, продиктованное живой симпатией к Вам, не было бы Вам неприятно.
С чего же начать.
Ваше лицо дошло до нас только в изображениях художников — несколько карандашных рисунков и акварелей. Как это мало! В этих противоречивых изображениях, как и в описаниях Вашей внешности, — начало тайны, истоки легенды, возникшей вокруг Вашего имени, личности и судьбы.
Ее глаза — как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза — как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.
так писал один из современных мне поэтов о женском лице на старом холсте. Мне хочется обратить эти строки к Вашим портретным изображениям.
Горько, что Вы не дожили до появления фотографии. Два французских литографа устроили свое первое дагерротипное заведение в Петербурге как раз в 1841 году — в год Вашей смерти. Еще немного — и время сохранило бы Ваш подлинный, фотографически точный облик. Из Ваших изображений, дошедших до нас, мне особенно нравится портрет в роли Эсмеральды работы художника Гау В нем есть отблеск того необычного очарования, которым восхищались те, кто видел Вас.
Вам присваивали множество самых лестных эпитетов. Вас называли прелестным цветком русской сцены. Блестящим метеором. Милой. Наивной. Заманчивой. Божественной. Фантастической. Но чем больше читаешь и узнаешь о Вас, тем острее хочется проникнуть в тайну Вашей жизни, хоть немного продвинуться вперед. Удастся ли мне это?!
